ГЛАВА II.
Предание об основании полковаго города Харькова. —Историческия данныя, доказывающия неосновательность этого предания. —Портреты Харька. —Время возникновения г. Харькова по преданию. —Название „реки Харкова" по „Книге, глаголемой большой чертеж". —Возникновение города на каком-то городище. —Мнение профессора Аристова о происхождении названия г. Харькова. —Другое предание об основании г. Харькова. —Несостоятельность его. —Мнения о годе основания города. —Грамота Петра Великаго, свидетельствующая о свободном доступе на Украйну татар. —Появление черкас на городище и постройка города. —Размеры его и первоначальныя укрепления. —Место, занимаемое укреплением. —Иван Каркач, первый Харьковскии осадчий. —Назначение Воина Селифонтова Харьковским воеводою. —Отсутствие в то время в городе полковника. —Отказ черкас строить новыя укрепления, приказанныя воеводою. —Мотивы этого отказа. —Жалоба В. Селифонтова на харьковцев в Москву. —Недаразумения между черкасами, воеводою и московскими служилыми людьми. —Указ Алексея Михайловпча. —Обязанности воевод. —Постройка новых укреплений. —Описание их. —Окрестности г. Харькова. —Просьба к Черниговскому архиерею о присылке священников. —Икона Елецкой Божией Матери. —Постройка церквей. — Учреждение белгородской епархии. —Слободское духовенство.
"Еще дед моего деда зашел в этот край, а именно в окрестности Харькова, когда было здесь весьма мало народу. Татары кочевали тогда на этом берегу Донца и разъезжали в теперешней Харьковской губернии, как в своей земле. Первые поселенцы, прорываясь сюда с разных мест Польши и Малороссии небольшими партиями и даже отдельно семьями, должны были выбирать для своего поселения места скрытныя и недоступныя. Для этого удобнее других было местоположение между двумя реками Харьковом и Лопанью, там, где эти реки, сливаясь между собою и имея весьма болотистые берега, поросшие частым луговым лесом, делали его с трех сторон местом недоступным, а с четвертой оно прикрывалось сплошным лесом, по горе между реками, доходившим тогда до теперешняго кафедральнаго собора. Оно представляло такое скрытное убежище, что, вероятно, было избрано для поселения еще первыми переселенцами, которые, по слабости сил своих, были не в состоянии защищать открыто себя и свои имущества от хищничества татар. Где-же на описанном мною местоположении могло быть первое поселение, как не там, где чистая, здоровая вода давала первую, необходимейшую, после пищи, потребность в быту поселянина. Речная вода не представляла еще такого удобства. На всем этом пространстве в одном только месте есть родниковая вода, при самой р. Харькове, так называемая, Белгородская криница".
„Первый поселенец, конечно, поселился при ней хутором. Хутор его, как первое поселение, дало название своему месту, потом реке и уже впоследствии городу; и этот первый поселенец был Харько. Жил он более 200 лет тому назад (т. е., не позже 20-х годов XVII ст.), вышел он из Польши в качестве предводителя нескольких семейств; часто он истреблял партии татар, грабивших поселенцев; один раз, преследуя грабителей, он был разбит ими и потонул в Донце; жилище его было разграблено и уничтожено; долго оно, таким образом, оставалось впусте, пока не явились новые выходцы, которые заселили левый берег Лопани, при устье которой образовался впоследствии город, но название свое он получил по-первому поселению".
Таково предание об основании Харькова, но заслуживает ли оно доверия,—это другой вопрос. Смахивает этот разсказ на многия другия предания, которые, за недостатком более точных сведений, старались всегда объяснить возникновение городов, причем их названиями пользовались для воспроизведения имени основателя. Таким образом, первые летописцы наши розыскали Кия, основавшаго будто-бы Киев.
Невероятнаго, конечно, в этом разсказе нет ничего, и принять его было-бы можно, если бы он опирался хотя на какия-либо документальныя данныя и не шел бы, к тому-же, в разрез с другими более точными известиями по этому поводу. Тем не менее, это повествование долго принимали за историческую истину, и мифологический Харько почитался патриархом черкас, поселившихся некогда на теперешней территории г. Харькова; о том, что преданию этому придавали веру, свидетельствуют портреты Харька, продававшиеся в Харькове.
Предание говорит, что основание города относится к 20-м годам ХVII века, но ни один документ не подтверждает этого; напротив, нам ведь известно, что в 1638 году появился Яков Остряница и на месте Чугуевскаго городища построил город.
В „книге, глаголемой большой чертеж ", писанной в 1627 году, а составленной в конце XVI века, ибо „сделан был этот чертеж давно при прежних государях ", говорится: „а река Угрим пала в Уды, а Лопин пала в Харкову, а Харкова пала в Уды"...,.А выше Донецкаго городища, с правой стороны впала в Уды река Харкова, от городища с версту, а в Харкову пала река Лопина". Итак, этот старинный документ повествует, что название реки „Харькова" было уже известно за много лет до переселения черкас из-за Днепра и постройки, следовательно, города. Донецкое городище—это остатки г. Донца, бывшаго в XII веке; в этот город прибежал из половецкаго плена князь Северский, Игорь Святославович.
Г. Харьков, подобно очень многим городам этой местности, возник также на каком-то городище, которыми, естественно, поселеенцы охотно пользовались, как представляющими более защиты от нападения. Значит, до возобновления городиица черкасами, здесь была прежде жизнь, был целый город.
Н. Я. Аристов в своей статье „о земле Половецкой" говорит, что г. Харьков позднее был построен на месте древняго половецкаго города Шаруканя, названнаго по имени хана Шарука; об этом городе упоминается в летописях, говорящих о походах русских князей в половецкую землю. Название города Шаруканя, по его разрушении, было присвоено реке. Явились сюда козаки и построили город на городище, назвав его именем реки, причем переделали название по своему, приняв во внимание „филологическую возможность перехода Ш в X". Если брать этимологический путь для объяснения происхождения названия города, то слово „Харьков " несравненно ближе подходит к слову „Каркач "—именно перваго Харьковскаго осадчаго, положившаго основание города, чем к „Шарукань". Если Ш легко переходит в X, то для К сделать зто обыкновенно бывает еще легче. Каркач —Харкач —звучат почти одинаково. Но все это праздныя соображения, ибо Каркач с черкасами появился здесь и строить стал город в половине XVII века, а название реки „Харкова" известно уже было в XVI стол.
Об основании Харькова, впрочем, существует, кроме предания о Харьке еще и другая вариация.
Некий Андрей Квитка, прозванный так за свою красоту (квитка, по малороссийски цветок), оставшись после смерти своего отца, умершаго в тюрьме, на попечение вернаго слуги Агафона, был привезен им в Киев; потом, попав в дом Киевскаго воеводы, у котораго была дочь,—Квитка, как водится, влюбился в нее. Но так как сирота Квитка, без роду и племени, не мог надеяться чтобы воевода отдал за него свою дочь, то влюбленная пара бежала, сочеталась браком и поселнлась с немногими козаками в нескольких верстах от того места, где впоследствии возник г. Харьков, и хутор свой назвали „Основой". Около белгородской криницы, на берегу реки, стоял другой хутор, очень понравившийся Квитке. В то место он начал зазывать переселенцев, бежавших из Польши; когда-же число их значительно увеличилось, то они стали строить город, основание котораго предание это относит к 1646 году, когда в нем впервые раздался звон колокола.
Предание это еще менее имеет общаго с истиной и разбивается уже тем, что „Основа" была куплена полковником Григорием Семеновичем Квиткою в 1713 году у Захаржевских, владевших ею до этого времени.
Одновременно по всей территории Харьковской губернии начали возникать многие города и селения; одни несколькими годами раньше, другие познее. Под именем города нужно понимать укрепленные места; а укрепляли тогда не одни города—даже самыя маленькия поселения, напр., пасеки не оставались без укреплений—рва, вала, или полисада. А так как Харьков в числе их ничем особенным не отличался, то и основание его прошло совершенно незаметно; вследствии этого ни одному из историков не удалось определить точно года его возникновения. Предание относит его начало к 20-м годам XVII столетия, Квитка к 1646, профессор Д. И. Багалей к 1654-му, неизвестный автор „топографическаго описания Харьковскаго наместничества" к 1653-му.
В грамоте Петра Великаго, данной Харьковскому полку от 7 мар. 1705 г., сказано, что козаки Харьковскаго полка пришли из разных заднеепровских и малороссийских городов и „поселились в Харькове и того полку городах на татарских займах, куды был их бусурманский свободный под украинские города проход, и построили хутора и мельницы и всякие заводы завели по своей черкасской обычности". Из этой выдержки видно, что первые поселенцы поселились на земле, не принадлежавшей тогда Москве или, по крайней мере, где власть ея была очень ничтожна; на земле скорее татарской, куда они имели „свободный" доступ.
На Харьковское городище одновременно явилась целая партия черкас, а не один человек, как повествует предание; известие это несомненно, ибо опирается на документах, найденных почтенным изследователем местной старины проф. Д. И. Багалеем. Количество переселенцев в этой партии было довольно значительное, так как своими поселениями они заняли все городище, „наставили дворами", дома же в то время строились очень скученно, почему их должно было поместиться на городище не мало, ибо окружность его, по чертежу Чугуевскаго воеводы Гр. Спешнева, равнялась 530 саженям. Первым делом переселенцев было озаботиться о своей безопасности от татарских набегов —они начали строить укрепление, окружили себя тыном,хотя он, наскоро построенный, был низкий и редкий. Укрепление заняло возвышенное место, в углу между сливающимися здесь рр. Харьковом и Лопанью, то, где в настоящее время находятся Присутственныя места, собор и университет.
Подобно другим партиям переселенцев, имевшим своих предводителей: Чугуевская—Якова Острянинцу, Острогожская—Ивана Дзенковскаго, Харьковская пришла под начальством некоего Ивана Каркача, который был первым Харьковским осадчим, что видно из „хронографическаго описания г. Харькова" 1767 года. Это-же самое подтверждает и другой документ (описание г. Харькова), представленвый в Екатеринославскую комиссию. Пришлая партия имела уже особую организацию; это видно из того, что первый Харьковский воевода, Воин Селефонтов, должен был, по царскому указу, строить крепость, „посоветовавшись с черкасскими начальными людьми и рядовыми черкасами", хотя о полковнике и полковой старшине здесь и не говорится.
Есть предположение, что в 1655 году в Харьков явилась и другая партия черкас в 800 человек с атаманом Максимом Тпмофеевым.
Из указа Белгородскаго воеводы Чугуевскому от 22 декабря 1655 года видно, что во вновь возникший г. Харьков воевододаой был тогда назначен Воин Селефонтов. В другом документе от 23 марта 1656 года говорится: „По нашему указу велено быти на нашей службе в чугуевском уезде, для городоваго строения в Змиеве Якову Хитрово, а в Харькове Воину Селефонтову и велено им тех городов змиевских и мохначеских и печенежских и хорошевских черкас ведать во всем, а тебе тех черкас ведать ни в чем не велено... А будет тебе на Чугуеве... про проход татар учинятся вести... и ты бы... ссылаясь с Яковом Хитрово и Воином Селефонтовым... сообча за один... новые городы Змиев и Харьков и тех городов служилых людей черкас от татарския воины заступили и в плен и в расхищение не выдал ". И в этом документе о полковнике и старшине не говорится, а Харьков назван городом новым; так как воеводы с появлением полковников и слободских полков черкасами не заведывали,—в их распоряжении были только московские служилые люди, то, значит, в то время (1656 г.), когда отдавался приказ Селефонтову и Хитрово „ведать" черкас, полковника в Харькове можно сказать утвердительно, еще не было. Московский воевода, назначенный сюда „для городоваго строения", по своем приезде с состояищими при нем московскими людьми, сразу-же хотел приступить к постройке новых укреплений, по образцу московских городов, признавая укрепления, построенныя козаками по их „черкасскому извычаю", недостаточныыи. Согласно указу, он начал советоваться с начальными людьми, но с первых же шагов у них пошли недоразумения. Черкасы хотели удовольствоваться построенными уже укреплениями, не желая строить новых, мотивируя свой отказ: „мы людишки бедные, голодные, еще пашни не распахали и хлебом не обзавелись и дворами не построились", обещая исполнить требование воеводы, когда вполне устроются, грозя даже в противном случае покинуть город : „делать де нам такой острог не вмочь и всем –де нам от такого острожнаго дела разбрестись розно".
Кроме того „черкасы учинились непослушны" и в другом, отказались нести сторожевую службу („на отъезжия сторожи") в степя и исполнять другие наряды. Воевода жаловался в Москву, что Харькоцы „безпрестанно пьют и бражничают, а унять их некому". „Многожды" жаловался Селефонтов в Москву, но ответа никакого не получал, ибо московское правительство дорожило новыми своими подданными, ясно сознавая всю пользу от них для безопасности своих южных границ.
Между черкасскими поселенцами, с одной стороны, и воеводами и Московскими служилыми людьми, с другой—были вечныя недоразумения. Привыкнув у себя в Московском государстве к безусловному повиновению своей власти, воеводы, естественно стремились подчинить тому-же и малороссиян, не хотевших сносить всей тяжести московских порядков. Воеводам было не по нраву, что черкасы свободно занимают себе землп, не несут никаких повинностей, не признавая никаких законов, кроме своей „черкасской обыкности", зная притом, что государь на их стороне. приказав воеводам „не препятствовать ни в чем поселяющимся народам и не делать никаких затруднений в распоряжении и устройстве их поселений и объявить Его Царскаго Величества милость, обнадежив, что и вперед царскою милостью они жалованы будут ".
На обязанности воеводы лежало заботиться о городских укреплениях, заведывать русскими служилыыи людьми, состоящими при них. Заботясь о безопасности города, воевода заведывал городскими караулами и посылал разъезды в степь, „чтобы татаровя и воры черкасы к Харькову безвестно не пришли и людей не побили и в полон не поймали и конских и животинских стад не отогнали". О полученных от сторожей и разъездов известиях относительно движения татар воевода немедленно должен был извещать Белгородскаго воеводу. На хранении у воеводы был ключ от пороховаго погреба—„зелейной казны"—он раздавал и записывал приход и расход огнестрельных припасов .
Воевода Воин Селефонтов пробыл в Харькове с 1655 года по 1658 г. и в течение этого времени окончил укрепление города. По описанию г. Харькова 1663 года (разыскано проф. Д. И. Багалеем в московском архиве миннистерства юстиции), укрепления его состояли в следующем :
„Крепость его или острог состояла из дубоваго тына с обламами, котками, помостами изасыпными гарасами; обламы— это бруствер в стене, высотою в грудь стрелка, котки— бревна, которыя помещались на вершине стены или башни, и скатывались на врага во время приступа; стена рубленная тарасами состояла из двух венчатых стен, расположенных параллельно друг к другу под прямым углом поперечными стенами, так что образовалпсь клетки, которыя наполнялись землею или камнями. Тын был окружен рвом. Воевода Сухотин (бывший в Харкове в 1660— 62 гг.) построил другой тын и сделал ров возле него в ширину и глубину по 2 саж. В стенах находились 10 башен („башт"), покрытыя дранью; одне из них были проезжия, т. е. имели ворота, другия—глухия: вся окружность стены равнялась 475 саж., т. е., немного менее одной версты, форму она имела четыреугольную, на четырех углах ея было по башне, и эти башни носили название наугольных —одна из них была вместе с тем и вестовой; в ней висел вестовой колокол (в 10 пуд. весу, присланный в 1675 г. из Москвы, другая находилась у р. Харькова, третья у р. Лонани, а четвертая тоже у Лопани; в башне Тайницкой помещался тайник с колодцем, простиравшийся в длину на 16 саж., а поперек на 11/2 саж.".
„Всех пушек (пищалей) было 12: 10 железных, 11-я медная, а 12-я затинная. Около рва подле города был набит честик в дубовыя колоды; это частокол, состоящий из кольев, расположенных на близком разстоянии друг от друга в шахматном порядке, колья были вбигы в дубовыя колоды, позади честика были еще расположены надолобы, т. е., обрубки дерева, стоймя вкопанные в землю в один или несколько рядов ".
Тот же воевода Вас. Сухотин, на случай осады города неприятелем, чтобы дать приют жителям деревень, не имевших своих укреплений и делавшихся жертвою татарских нападений, к главному укреплению пристроил пригородок; он обнесен был тыном из стоялаго дуба с обломами, котками и помостами; высота стены была 11/2 саж., а окружность 240 саж.
Внутри крепости помещались дома казаков, храм Успения Пр. Богоматери, приказная изба; в крепости было вырыто шесть колодезей. Значит, г. Харьков состоял как бы из двух городов: один внутренний, помещавшийся в крепости; другой между крепостью и наружною стеною. — последний назывался большим городом и „мистом ". Кроме козаков, в этом втором городе жили еще мещане, занимавшиеся разными промыслами и торговлею. Таким образом, г. Харьков, лежащий в углу сливающихся двух рек, бывших по свидетельству многих писателей, в то время очень полноводными, был защищен, кроме своих искусственных сооружений, с трех сторон водою, с четвертой же, с севера, его защищал дремучий лес, доходивший в былыя времена до самаго города. Дикие хищники—татары и калмыки, такие ловкие и неуловимые в степи, не любили леса и избегали его.
С восточной стороны города, под горою, р. Харьков текла в болотистой долине, по которой разбросаны были рощи; эта болота на далекое разстояние простирались как в одну, так и в другую сторону от города; с южной и западной стороны Харьков был окружен дико растущими плодовыыи деревьями—яблоновьими, грушевыми, вишневыми, черешневыми и др., а также сосновыми и березовыми рощами, которыя далее на запад прерывались снова болотами по течению р. Лопани. А дальше, за этими рощами и болотами, с нагорной части города, с крепости, видны были синеющие леса, уходящие в даль.
Есть предание, что Харьковцы, приступая к постройке города, обратились с просьбою к Черниговскому архиерею прислать им священников для построения храмов. Исполняя эту просьбу, архиерей, вместе со своим благословением на это дело, прислал в Харьков и подлинную икону Елецкой Божией Материп. Пришедшее духовенство, кончив свое дело, возвратилось обратно, но иконы с собою не взяло, боясь нападения татар. Образ этот так и остался в городе. По словам же пр. Фпларета икона эта попала в Харьков в 1687 г., когда ее привез с собою кн. Барятинской и, будучи при смерти, отдал ее в Успенский собор. Если то предание справедливо, то значит, в первое время в церковном отношении черкасы зависели от архиереев Малороссии. Оставляя родной край, переселенцы везли с собою обыкновенно и все церковныя принадлежности, даже колокола, и на месте, выбранном для поселения складывали новые себе церкви. В Харькове, одновременно с его возникновением, была построена церковь св. Николая чудотворца; вскоре был построен в крепости и Успенский собор, деревянный, стоявший в 25 саж. от настоящаго. Церкви— Благовещения Пр. Богородицы, Рождества Христова и Воскресения Христова построены в 1655 г.
В 1667 г. была учреждена Белгородская епархия, и Харьковский полк в числе других слободских, в церковном отношении с этого времени был подчинен белгородским митрополитам (первый митр. Феодосий, серб ).
Украинское духовенство не представляло из себя того замкнутаго сословия, в котором священство переходило бы от отца к сыновьям, как бы по наследству. Нередко священники бывали избираемы самими прихожанами из своей-же среды, как по своему желанию, так и по указанию старшины, иногда даже и лиц шляхетскаго происхождения. Бывали примеры, что влиятельные козаки меняли свою лихую черкеску с откидными рукавами на скромную рясу священника, а сыновья этих последних отдавали предпочтение сабле, вступая в ряды ранговых козаков. Духовенство полка состояло из одного протопопа, живущаго в г. Харькове, и приходских священников, которым полагались подданные. Так, в ведомости 1728 г. показано, что за духовенством и церковными служителями Харьковскаго полка числилось 91 двор с 350 человеками подданных.
<<предыдущая||содержание||следующая>>
