ГЛАВА XII.
Объявление Турецкой войны. —Причины, вызвавшие ее. —Поход генерала Леонтьева 1735 года. —Указ о походе 1736г. —Приготовления Миниха к походу. —Обоз армии. —Степи. —Степные пожары. —Встреча с татарами. —Движение к Перекопу и в глубь полуострова. —Хитрость Миниха. —Взятие Бахчисарая. —Обратное движение к Перекопу. —Изнурение армии. —Возвращение полка домой. —Татарския нападения. —Приказ Слободским полкам. —Командирование полковника Лесевицкаго. —Затруднение исполнить указ. —Указ о новом походе. —Непосильные требования. —Инструкции о наборах. —Заготовка волов для армии. — Доношения и покорные рапорты сотников. —Указ Ласси. —Доношеиие Тевяшева и полковой канцелярии. —Доношения сотников о материальном состоянии их сотен. —Побеги и бедственное состояние козаков. —Поход Ласси в Крым. —Бомбардировка турками русскаго лагери. —Переправа чрез Сиваш. —Движение в глубь полуострова. —Сожжение татарских деревень. —Месть козаков. —Сражение с татарами. —Переправа через Занзар. —Сильная жара,—Смертность, падеж лошадей и недостаток фуража. —Отступление армии. —Возвращение полка домой. — Указ о починке укрепленных мест в полку. —Причины неисполиения указа. — Компания 1738 г. —Выступление полка в поход. —Отступление армии из Крыма. —Чума. —Расквартирование полков в Слободской Украине. —Продовольствие их. —Инструкции об учреждении карантина; караулы. —Прекращение торговли. —Донесение атамана Гончаренки. —Местности, где была эпидемия в Харьковском полку. —Недобросовестное исполнение караулами своих обязанностей. —Результаты чумы и ея прекращение. —Пожары. — Последний татарский набег па Украину. —Указ об укомплектовании сотен и о готовности к походу. —Ответ на него полковника. —Средство увеличить число козаков. —Слухи о неприятеле. —Выступление полка. —Участие его в последний год войны. —Заключение мира. —Результаты войны. —Развитие бегства. —Причины того. —Доношения сотников. — Указы о непринимании беглых. —Побег поручика Квитки. —Ведомости о состоянии полка в 1741г. —Сравнение их с переписью 1732 г.

Так   как   Крым   находился в   вассальной зависимости от   Турции, то Россия неоднократно предъявляла этой державе свои требования обуздать татар   и не позволять им   делать свои опустошительные нападения на южныя ея границы. Порта в   ответ   говорила, что исполнить подобныя требования, не смотря на свое искреннее желание, она не может, ибо татары ея не слушаются, чему отчасти и можно было поверить, так   как   удержать татар   от   грабежа, которым   они исключительно только и жили, было трудно. С   другой-же стороны, Порте было невыгодно особенно энергично ратовать против   того—она постоянно пользовалась плодами татарских   набегов, и ей перепадала немалая толика их   добычи; почему султаны, всегда так   жадные до подарков, делали больше вид, что недовольны татарскими неистовствами. Россия это хорошо понимала и потому, не видя другого исхода, решила об  явить войну Турции; к   этому представлялось удобное время, так   как   она воевала тогда с   Персиею.
С   1735 года началась эта продолжительная война. Все наши военныя действия, главным   образом   были направлены против   Крыма, с   целью окончательнаго его завоевания. Главнокомандующим   был   назначен   фельдмаршал   граф    Миних , бывший, впрочем  против   этой войны, которая от­крылась осенью походом   40 тысячнаго корпуса генерал-лейтенанта Леонтьева. Ему было  приказано опустошить весь Крым, освободить пленных   и, по дороге. истребить ногайских   татар . Дожди, снега и морозы, при страшной гололедице, заставили этот   отряд, дошедший до р. Мертвых   вод , вернуться обратно. Почти все лошади корпуса от   недостатка корма и вследствие дурной погоды пали, и возвращаться домой приходилось пешком . В   недалеком   этом   походе принимала участие и часть Харьковскаго полка, под   командою полкового обознаго Ивана Григорьевича Квитки. Такою безплодною прогулкою по степи и закончилась компания этого года, будучи, по случаю ненастной погоды, отложена до следующаго, когда военныя действия возобновлены были весною, в   конце апреля.  5 марта получен   был   в   полку указ   на имя полковника Тевяшева быть  готовыми к   предстоящему походу, а указ   12 марта повелевал   задержать крымских   купцов, находившихся в   слободских   полках. 
Помня неудачные крымские походы прежних   лет, Миних   сделал   некоторыя приготовления; так, он   построил   целый ряд   редутов   в   известном   разстоянии один   от   другаго; в   них   были помещены отряды, чтобы давать приют   обозам   и курьерам; на пунктах   этих   заготовлялся фураж   для армии. 20 апр. Миних   с   войсками, простиравшимися до 58 тысяч, в   числе которых   было 4 тысячи украинских   козаков, двинулся пятью колоннами в   поход, в   Крым . Обоз   этой армии был   до невероятия громаден. По словам   Манштейна, армия Миниха не выступала в   поход   иначе, как   в   сопровождении обоза из   90 тысяч   повозок. Это несоразмерное их   число было в   армии для возки продовольствия, ибо на добывание таковаго на месте разсчитывать было нельзя; необходимо было возить также с   собою дрова для варки пищи. Степи, по которым   приходилось двигаться, были лишены не только деревьев. но можно было пройти 10—20 верст, не встретив   ни единаго кустика. Армия, выступая с   ночлега, не знала, найдет-ли она воду на новой стоянке; поэтому, не желая подвергать войска страданиям   от   жажды, которая так   сильно мучила людей во время похода Голицына, фельдмаршал   распорядился, чтобы в   каждом   полку было до 10 бочек, которыя имели, впрочем, еще и другое назначение— оне служили для устройства плавучих   мостов: для этой цели имелось еще в   полках   от   8 до 10 дубовых   досок . Все это и доводило число повозок   до такой баснословной цифры, что, конечно, страшно отягощало армию и замедляло ея движение.
Степи представляли только то удобство, что не нужно было заботиться о фураже, ибо его было в   изобилии: трава в   степи была превосходна и достигала высоты в   рост   человека. Эта трава могла обеспечить корм   для армии, правда, только в   начале лета, пока не дозревала и не высыхала. С   половины-же июля эта самая трава представляла большую опасность, так   как   ее легко можно было зажигать, что довольно часто татары и практиковали. Огонь, гонимый ветром, быстро двигался вперед, и степь тогда представляла из   себя целое море огня: вся армия могла-бы сгореть, если бы не принимали против   этого некоторых   мер: на ночлеге нужно было окапывать бивак   рвом в   два фута ши­риною, чтобы, в   случае степнаго пожара, прекратить путь огню, для тушения котораго приказано было на каждую подводу брать метлы. В   степи не было никаких   особо проложенных   дорог  — путь был   везде, вследствие полнаго про­стора: это давало возможность армии, в   случае близости неприятеля, строиться в   одно, или несколько каре, помещая обоз   внутри.
В   этот   поход   отряд   Харьковскаго полка выступил, под   командою того-же обознаго Квитки (от   всех   слободских   полков   4200 козаков ); с   полком   добровольно отправился и циркуновский священник   от. Степан   Бугаевский . Войска двигались левым   берегом   Днепра. В   степи 7-го мая встретился с   татарами, в   числе 20 тысяч,—ген. Шпигель в   урочище "Черная долина", где когда-то, во время походов   Голицына, понесли такое страшное поражение слободские полки—Сумской и Ахтырский. Татары бросились на русский отряд, высланный на разведку, но чрез   шесть часов   подошел   Миних , и неприятель обратился в   бегство, оставя 200 челов. убитыми. Встреченные Шпигелем   татары были из   отряда Калта-Султана, высланные также на разведку. Пленные показали,  что сам   хан   с   100 тысячами стоит   у Перекопа, куда армия и двинулась в   одном общем   каре, с   обозом   в   посредине.
В   сражении при Черной долине участвовали и харьковцы, где много козаков   и старшин   слободских   было убито.
Дальнейшее движение к   Перекопу прошло без   стычек; только 14-го мая, при выступлении с   ночлега, русские были окружены массою татарских   наездников, но нескольких   пушечных   выстрелов   было достаточно, чтобы вся эта орда обратилась в   бегство и укрылась за перекопскими укреплениями, пред   которыми вечером   того-же дня армия и остановилась. Перекопом   Миних   овладел   21 мая. После этого, отрядив   ген. Леонтьева в   Кимбурн    (10 тысяч   регулярных и 3 тысячи козаков ), Миних   двинулся далее. внеся войну в   самый полуостров, к   Козлову (Евпатория). Во время этого движения, особенно чрез   морские рукава, на армию нападали татары, но бывали с   уроном   отражаемы.
5 июня заняли Козлов, самый важный пункт   полуострова. Жители зарывали свое имущество, отравляли колодези, зажгли город, а сами убежали в   горы. Около Козлова Миних   простоял пять дней, чтобы дать отдых   войску и напечь хлеба и сухарей. Имея намерение отсюда двинуться к  хан­ской столице—Бахчисараю, фельдмаршал приказал   распус­кать слухи, что армия отсюда отправляется обратно к   Пе­рекопу. Благодари этой хитрости, татары были введены  в заблуждение и не успели испортить дорог, ведущих  к   Бахчисараю. 15 июня подошли к   городу, откуда хан   в   про­должении долгаго времени предпринимал свои губительные набеги на Россию. Татары не ожидали и, видимо, не допускали возможности появления русских   под   своею столицею, почему город   этот вовсе укреплен не был, но на защиту его со всех   сторон   стекались татары и заняли все доступы чрез   горы со стороны Козлова. Оставя четвертую чисть сил   своих, под   начальством Шпигеля, для обороны лагеря и обоза, Миних, по пробитии вечерней зари, двинулся к   Бахчисараю по трудной горной дороге и, незаметно обойдя татар, 16-го на разсвете появился в   виду города. Татары оказали отчаянное сопротивление. Их   поддерживала янычары, составлявшие, гарнизон   города. Вначале авангард, в   котором были козаки, был   ими опрокинут, но подоспевшая пехота решила дело, ворвавшись в   Бахчисарай. Город, богатейший дворец хана, из   котораго владетель его бежал   раньше, были преданы грабежу и огню.
На другой день, 17-го, армия преследовала неприятеля за p. Салгир. Генерал   Измайлов без   боя занял   г. Симферополь.
На этом   остановилось завоевательное движение Миниха, и он   принужден   был   повернуть назад   к   Перекопу к   этому решению понудило его то, что войска были страшно изнурены походом   и нестерпимым жаром   знойнаго лета.
Миних   сам   был   виновен   в   этом   изнурении, ибо начинал движение обыкновенно в   самую жаркую пору дня; недостаток   в   воде к   тому-же сильно давал   себя чувствовать, ибо татары, отступая пред   русскими, портили воду, бросая туда всякия нечистоты     а рек   в   Крыму очень мало.
Одна треть всего войска лежала в   болезнях; был   также полный недостаток   и в провианте; и, если-бы козакам   не удалось захватить 10 тысяч   баранов   и некоторое количе­ство рогатаго скота, то армии пришлось-бы попросту голо­дать. Приняв решение отложить завоевание Крыма до следующаго года, Миних   отвел армию к   Днепру, а слободские полки отпустил по домам. В   Харьковском   полку на винтер-квартирах   расположились генерал   Леонтьев   со своим штабом и три пехотных   полка, получавших провиант   от   полчан.
Результатом похода этого года была гибель людей и лошадей от   истощения и болезней, ибо в   боях   пало не более двух тысяч. Изнуренные трудным походом, болезнями и потерями на поле сражения при Черной долине, вернулись домой харьковцы, чтобы, отдохнув за зиму, собравшись с   силами, на другой год   снова нести свои головы все в   тот-же дорого стоивший им   Крым.
Рядом   с   походом   русских   войск, татары не переста­вали нападать на Украину. Не успел   полк   воротиться домой, как   за ним почти по пятам, шли татары и делали свое дело. Так, 15 ноября 1736 г. было получено в   полку известие, что татары прорвались чрез   линию и грозят нападением. В   виду неожиданности татарских набегов, слободским полковникам приказано было жить, не в   полковых   своих   городах, а в   пограничных местах   для удобства наблюдения за неприятелем   и скорости доставки донесений .
Воротившимся домой   харьковцам    неособенно  то пришлось и отдыхать: для наблюдения за татарами, содержания разъездов   от   р. Вороной до крепости Кази-Керменя, для защиты редутов, курьеров и провозимаго провианта был   командирован   полковник   ахтырскаго полка Лесевицкий, с   командою в   600 челов. В   состав   этого отряда приказано было назначить и из   Харьковскаго полка козаков  ; так   как   приказ (11 авг.) получен   был   в   то время, когда полк   находился на обратном походе из   Крыма, то набрать требуемое число людей в   эту командировку, видимо, было трудно, ибо есть донесение перекопскаго сотника, что он   был   не в   состоянии исполнить предписания полковой канцелярии — выслать даже только шесть казаков, назначенных от   этой сотни в   отряд   полковника Лесевицкаго. Кроме этого, около м. Тора (Славянска) находился уже небольшой отряд   харьковцев, силою в 109 козаков , под   начальетвом сотника Ковалевскаго. для наблюдения за степями, грозно-таинственными в   своем   кажущемся спокойствии, но готовыми ежеминутно оживиться появлением   царей своих  —диких   ордынцев .
25 февр. 1737 г. получен   уже был   в   канцелярии указ   готовиться к   новому поводу. На этот   раз полку предъявили требования не по его силам. Так, командирован   был   в   полк   Изъединов для набора в   одном   Харьковском   полку 1146 козаков   и посполитых, а после пришла еще инструкция о наборе 3 тысяч   человек   и еще одна о наборе 737 челов. вооруженных   и с   провиантом   на 6 месяцев! Набрать людей приказано было из   подпомощников, причем инструкция не допускала наемных. Нужное количество людей приказывалось распределить по сотням, равномерно тому числу ранговых козаков, какое по штату положено было иметь в   них. Требования эти, с   грозным   началом: "по указу Ея Императорскаго Величества", сыпались в   полк   с   разных   сторон, так   что неизвестно было,   какия из   них   и исполнять.  Эти указы  показывали ясно только то, что начальство не имело понятия об   истинном положении дел   в   полку, не хотело брать во внимание все те поборы и повинности, которые несли слободские полки. Требовали, не только несоразмерно большого числа людей, которым   нужно было пахать, сеять, косить, но брали, не платя ничего, подводы, фураж, провиант ; а теперь было приказано заготовить волов   для армии—и полк   харьковский должен   был   скупить и приготовить их   1309 голов .
Рядом   с   присылкою в   канцелярию указов,  побуждавших   исполнять их   "безотлагательно",  под   разными угрозами, в   ту-же канцелярию  сыпались бумаги другого рода, долженствовавшая не в   меньшее, если не в   большее уныние повергать полковника, который являлся козлом   отпущения и должен   был   отписываться на указы, присылаемые от   Ласси (этот   "русский" фельдмаршал* все свои указы подписывал по немецки,  может быть, иногда и не зная, что он   там   подписывает, ибо для него недоступно было чтение этих   указов,  написанных  на варварском языке писарем, стремившимся, по тогдашнему обыкновению, только к   тому, чтобы наставить возможно больше разных   произвольных крючков, украшавших, по его мнению, почерк . Бумаги, посылаемые в   канцелярию, с   другой стороны, были "доношения" и "покорные репорты",  в   которых сотники утешали полковника известиями, что у козаков нет совсем   лошадей,—а требовалось их   по две на каждаго, нет   даже таких, на которых козакам   можно было бы гнать волов   в   армию, и нет   оружия; наконец , некоторые сотники доносили, что и полнаго числа козаков   нет   в   сотнях.
Особенно ясно и характерно высказалось это непонимание немецкими генералами истиннаго положения дел   в   полку в   следующем   году. Фон-Ласси прислал (от   20 фев.) свой указ   на имя полковника Тевяшева, снабженный всем   для его ?страшения -  именем   Ея Величества, и обещанием   приличнаго наказания за неисполнение;—в   этом   указе приказывалось полку нарядить в   армию "Его Высокоповелительства" (Ласси) тысячу человек, с   полковником   и старшиною кроме этого приказывалось назначить для содержания патрулей от   Спеваковки до Лугани 34 челов. и в   г. Бахмут   32, а остальных   козаков   выслать на украинскую лииию; и все это "с   провиантом   на 6 месяцев, в   надлежащей воинской исправности". Отрядам   этим, в   какое место кому было назначено, предписывалось явиться "на рандеву" непременно к   1 апреля. Получив   такое требование нарядить 1066 ранговых   козаков, а "остальных  " выслать на линию, при штате полка в   600 челов. и при расходе в   силу указов   того-же начальства по разным  командировкам, полковник   Тевяшев   написал   "всепокорное доношение", в   котором   "всенижайше просил   его высокоповелительство, чтобы ему, "занеудобь возможностью" исполнить предписание, не остаться "в   напрасном   истязании",—сообразить следующее: в   Харьковском   полку, согласно царскому повелению (1733 г.), положено иметь выборных   козаков   800 челов.; из   этого, числа, по такому-же указу, велено 100 козаков   отделить в   регулярную роту; к   этому-же числу, по определению "высокоповелительнаго генералитета'' (1736 г.), предписано прибавить еще 100; следовательно, за вычетом   их, в   полку осталось только 600 козаков , но из   них   в   командировках   были:

Всего было в   расходе 412 козаков.
При полку, значит, было тогда на лицо только 188 козаков, которыми полковник   мог   распоряжаться, но довольно трудно было ему обратить их   в   1066 и иметь, к   тому-же еще "остальных  ". Есть и другое доношение полковой канцелярии, в   котором   говорится, что так   как   козаки все раскомандированы, то люди наряжены из   подпомощников, но указаннаго числа набрать все-таки нельзя, ибо подпомощники большаю частью разбежались, а каких   удалось собрать, те на плохих   лошадях   и вооружены дурно —"за оскудением". По поводу наряда требуемаго числа козаков, канцелярия, по обыкновению, разослала предписания по сотням, как-бы умывая руки, ибо ей, конечно, хорошо было известно истинное положение дел; в   них   она, со своей стороны, требовала от   сотников   назначения нужнаго числа людей в   поход. На это  последовали из   сотен   следующие ответы: сотники Угольчанский, Валковский, Перекопский и Люботинский доносили, что  приготовиться к   походу в   скором   времени они не в   состоянии, ибо козацкия лошади взяты под   подводы, а свойственники козаков   большею частью в   бегах. Липецкий  сотник   Авксентиев, командированный также в   другия сотни (Тишковскую и Салтовскую), доносил, что он   не мог   набрать там   нужнаго числа козаков, в   удостоверение чего и представлял   в   канцелярию росписки сотников   о том. Положение Харьковскаго полка было до крайности тяжелое, какого он   еще никогда не переживал: поля оставались не­засеянными, многие обыватели продавали свои грунты, разорившись совершенно: побеги развелись страшно: козаки бегали с   постов   (доношение Угольчанскаго сотника); через   Украину маршировали русския войска, причиняя жителям    разныя притеснения и обиды, а на них   надобно было, к  тому-же, поставлять фураж; требовались подводы под   тяжести, погонщики к   волам, которых   приходилось поставлять в   армию.
Не взирая на такое бедственное ноложение, полк   17-го апр. выступил   в   поход, войдя в   состав армии фельдмаршала Ласси, назначенной для покорения Крыма. Сам-же  Миних   с   другою армиею отправился под   Очаков . Выступив   из   Изюма 1 мая, харьковцы, которых и на этот   раз   повел   тот-же Ив. Гр. Квитка, 14 июня переправились чрез   Топкия воды. Армия расположилась биваком   на морском берегу; 27 июня турецкий флот, близко подойдя к   берегу, начал бомбардировку лагеря; это-же продолжалось 28, 29 и 30 числа, но русские отвечали туркам энергично. Неприятель, потеряв   один фрегат, много кораблей и людей, принужден был   уйти в   открытое море. Ласси, желая обойти г. Перекоп, где был   расположен   60-ти тысячный татарский отряд, по Арбатской стрелке вступил в   Крым . Двигаясь далее, армия 2 июля подошла к   Гнилому морю, чрез   которое войскам приходилось переправляться. Ширина этого затока Азовскаго моря была 14 верст; место это в   Крыму славится своими лихорадками. Конница пошла чрез   это море в   брод, и вплавь, а пехота переправлялась на плотах, сделанных   из   пустых бочек   и другого материала, найденнаго при армии; артиллерию перевозили также на плотах, а некоторыя козацкия пушки тащили просто по дну за собою, что было возможно при незначительной глубине этого моря, После этой отважной переправы, армия пошла вглубь полу­острова и двигалась до 9 июля, безпощадно предавая огню и грабежу встречающияся по пути татарския деревни. Особенно на этом   поприще отличались козаки, отплачивая татарам их -же монетою. Накипевшая веками ненависть вызывала по­добную месть; среди козаков   не было ни единаго, который-бы при этом   случае не мстил за смерть или плен   кого-либо из   близких ему людей. Удивляться жестокости этой войны нельзя,—с   татарами другой образ ведения ея был-бы неприменим  .
14-го взят   был   и сожжен г. Карасу-Базар. На следующий день происходило сражение с   татарами, продолжавшееся целый день. В   этом   деле несколько раз   жизнь Квитки подвергалась опасности: два раза его "мало не вбито" из   пушки и дважды ружейною пулею. В   битве этой татарами предводительствовал сам хан. Победа осталась за русскими; к   вечеру харьковцы благополучно пришли в   лагерь. 16-го подошли к   Занзару, по дороге жгли также татарския деревни. 20 и 21 июля харьковцы находились в   арриергарде, с   ними были их   пушки. Татары в   эти дни несколько раз делали свои нападения, но их   отбивали постоянно с   уроном. 21-го, во время переправы чрез   Занзар, после полудня, татары сделали сильное нападение на обоз; завязалась перестрелка, и неприятель только к   вечеру отступил.
Между тем, от   стоявших первое время сильных   жаров   и от   недостатка воды, всем   приходилось переносить много страданий,—козаки погибали, лошади их   издыхали. Только 29-го, когда кончилась переправа чрез   Занзар, эта удушливая жара разразилась грозою и сильным дождем; благодаря этому воздух очистился, и армия вздохнула сво­бодно, спеша собрать дождевую воду; поили ею свой скот и лошадей и сохраняли ее в   запас.
По   причине недостатка в   фураже и распространившейся сильной смертности среди людей и падежа лошадей и скота, армия пошла обратно из   Крыма. Харьковцы, отдохнувши на р. Молочныя Воды (р. Токмак, впадающая в   Азовское море), двинулись домой и прибыли в   Харьков 14 сентября. Они, вероятно, в   недоумении задавали себе вопрос, зачем   их, вот   уже третий год  подряд , водят   в   Крым, где они умирали от   изнурения  и болезней; они понимало, что несколько десятков сожженных деревень татарских не есть еще завоевание Крыма, что эти ежегодные походы не дости­гают своей цели, не удерживают татар от   нападения на Украину. Так   и теперь нашествие их  ожидалось—это видно из   того, что в   том году последовало предписание начальства починить Харьковскую крепость, а так-же и другия укрепленная места в полку. Крепость в   Харькове, благодаря немалому уже времени, что пришлось стоять ей, а главное "чрез   пожарное разорение"  (1733), пришла в   большой упадок. Г. Харьков, ни до этого времени, ни после, осажден неприятелем   никогда не был , хотя отстреливаться ему приходилось не раз  .
Для починки крепости, весь нужный для этого материал   приказано было брать из   помещичьих   дач, а рабочих   из   владельческих   обывателей. Приказ   о починке этих   крепостей пришел   в   тяжелое время он   довершил   отяго­щение и переполнил   чашу. На предписание полковой канцелярии приступить к   работе, некоторые сотники сообщали, что произвести починку они не могут; другие доносили, что выслать требуемаго числа рабочих, для поправки Харьковской крепости, они также не могут, ибо люди разбежались. Так, напр., для исправления крепости в   Харькове, требовалось 381 подвода и 400 пеших   людей ; требовавшиеся люди и подводы были распределены по сотням, но "прислано их   было только 206 подвод   и 284 челов.; из   этого-же числа разбежалось 83 челов. пеших   и с   подводами ушло 113. Значит, в   починке участвовало только 93 подводы и 201 пеших   людей, вместо 381 и 400 челов. Сотник   доносил, что в   тарановской крепости нет   ни пушек, ни пороху, ни ядер, а сотники Ольшанский, Золочевский, Валковский, Пересечанский и Мерефянский доносили, что они крепостей своих   починить вовсе не могут, за полным   недостатком   рабочих, ибо люди, после назначения их   на работу, обыкновенно разбегались.
Кампания 1738 г. еще меньшие принесла результаты, чем   предыдущаго; она была положительно неудачна. Харьковский полк, после обычных   требований набора людей в   большом   количестве, 31 марта  выступил   в   поход   из   Харькова с   генералом   Ласси в   очень скромном   количестве и, снова переправясь чрез   Сиваш, вошел   в   Крым, откуда в   скорости армию принуждены были вывести обратно. Более страшный враг, чем   татары и зной, при недостатке пропитания, гнал   на этот   раз   армию—чума, заставившая очи­стить даже завоеванный в   прошлом   году крепости Кинбурн   и Очаков, где в   этом   году были и харьковцы, в   числе 100 козаков , при сотнике и подпрапорном.
Фельдмаршал   Ласси, по возвращении из   похода, расположился на зиму со всем   своим   штабом   в   Бабаях  — селе Харьковскаго полка — и  в   ближайших   к   нему деревнях , не избрав   полковаго города своею штаб-квартирою, в   виду свирепствовавшей там   чумы. Войска его расположились на винтер-квартирах, в   пределах   трех   слободских   полков   (шесть драгунских   и восемь пехотных. На долю харьковцев   выпало поить и кормить один   драгунский  и четыре пехотных   полка. В   силу указа Ласси, харьковским   слобожанам   приходилось продовольствовать "без   заплаты" весь многочисленный штаб   фельдмаршала, половину расположеннаго в   полку числа людей провиантом   и казенных   лошадей овсом, сеном-же—лошадей  всех   пяти полков . Для продовольствия другой половины было  приказано устроить провиантские магазины, из   которых-бы полки могли получать провиант   и овес. Но так   как   в   этих   магазинах   не было заготовлено кн. Трубецким , которому было поручено это, ровно никаких   запасов , даже после неоднократных   требовании Ласси, то довольствовать войска пришлось все тем -же многострадальным   обывателям ; у них , правда, бралось "под   квитанции", но к   ним   полчане, наученные горьким   опытом, относились с   большим   недоверием. Год   этот   был   неурожайный, и запасов   у самих   жителей было немного;  поэтому фельдмаршал   Ласси, входя в   тяжелое положение жителей, предписывал   в   своем   указе производить сборы, не причиняя полчанам   насилия и обид, но одно это предписание уже красноречиво свидетельствует   о тех   способах, которые практиковались войсками при сборах.
Помимо страшнаго отягощения, причиняемаго постоем, возвратившияся из   похода войска внесли в   Харьковский полк   еще и чуму. Эпидемия эта началась в   Турции, разразилась с   страшною силою в   Яссах   и Бухаресте, далее проникла в   Польшу, появилась в   гг. Баре, Могилеве, Каменец-Подольске и др. и стала свирепствовать на Украине. Была разослана инструкция,  в   которой указывались меры  предосторожности, и, рядом   с   этим, было приказано на границах Турции и Польши учредить карантины, для чего поставить заставы, где-бы задерживались все, идущие из   тех   земель. Проезжающих   приказано было выдерживать некоторое время в   карантине, проветривать их   вещи и строго смотреть, чтобы чрез   линию этого оцепления никто бы не прорывался. Харьковскому полку было приказано доставлять дрова и съестные припасы людям, стоящим на форпостах   и в   карантине (приказ   13-го ноября). Кроме этого, нужно еще было из   здоровых   мест   полка доставлять съестные и питейные припасы в   местности полка же, но зачумленныя, причем запрещалось жителям зараженных мест   переходить в   здоровыя местностя, для охранения которых, внутри области полка были разставлены караулы по дорогам, ведущим из г. Харькова в   Безлюдовку, Хорошево, Островерховку, Аксютовку, Тор, Гуляй-Поле и Мерефу; даже по маленьким дорожкам были разставлены караулы. Каждый пост состоял   из   обывателей не менее пяти человек. Им   было приказано не пропускать из м. Змиева, под   угрозою смертной казни. Для болшаго-же внушения страха поставлены были на дорогах виселицы; все маленькия тропинки приказано было завалить и зарубить. Людей, стоящих на постах, приказано было переменять чрез   неделю, но они часто разбегались, за недостатком съестных   припасов. Так, разбежались многие козаки из   команды Изюмскаго полка. Везде прекращены были ярмарки, торговля.
Для ограждения полковаго города вокруг разставлены были также караулы, для чего приказано было командировать из   сотен   козаков   в   г. Харьков в   числе 200 человек. Для содержания караулов полковник Пассек, назначенный для наблюдения за патрулями в Харьковском полку, ордером потребовал также 66 Козаков. В   м. Змиеве находились косари для заготовки сена на полк. Между ними появилась чума для разследования об   этой болезни был   послан харьковский атаман Гончаренко. Он, возвратясь оттуда, доносил, что 30 июля умерло от чумы в   одне сутки 5 челов.; в   команде-же косарей заболело горячкою 17.
В   следующих   местах   полка свирепствовала эпидемия: в   с. Новом -Салтове, Хотомле, Мартовом  (доношение Кошелева от 17 июля) и в   самом Харькове (рапорт 5-го окт.), котораго не спасли караулы, ибо чума туда проникла. Если судить по одному известному нам случаю, то эти караулы и не могли предохранить от   заразы, ибо они не особенно добросовестно исполняли свои обязанности; так, писарь м. Волчьяго пропустил 7 козаков, притом даже беглых   с   линии чрез   посты, не выдержав их   в   карантине, взяв за это взятку. Много жертв выхватила эпидемия эта из   полка. По ея окончании, в   ответ на требование начальства об   укомплектовании сотен, для отправления в   поход, посылались доношения старшин, что людей взять неоткуда, ибо козаки, их братья и свойственники в сотне, наприм., Салтовской и в   Безлюдовке, "вымерли едва не совсем"; то-же было и в   двух харьковских   сотнях. Далее, липецкий сотник (2 апр. 1739 г.) доносил, что козаки вымирали "целыми семьями".
Чума, начавшаяся в   августе, продолжалась в   сентябре в   Харькове и в других местах   полка; в   октябре эпидемия продолжалась, "воздух   был   смрадный", многие дома вымирали до единой души. Только в   ноябре чума или, как   ее тогда называли, "опасная болезнь" стала понемногу стихать и прекратилась совершенно только в   декабре.
Лето этого года отличалось частыми "шкодливыми громами", бывшими причиною многих пожаров. Так, в   Харькове 3 июня сгорели две церкви—Пр. Богородицы, в   Покровском монастыре, и св. Благовещения,—и одна в   с. Безлюдовке .
Год   этот   замечателен   в   истории Слободской Украины еще и в   том   отношении, что татары в   последний раз   появля­лись в   ея пределах  . В   1738 году сам   хан   участвовал   в   набеге на Украину, прийдя к   Донцу . Татары в   этот   свой последний набег   сожгли несколько сел   и увели много пленных, но некоторая часть из   них   была отбита.
Главная гроза пронеслась мимо, так   как   крымцы всеми своими силами на этот   раз   обрушились на Малороссию; Слободская Украина избегла большой беды, которая, по всем   видимостям, собиралась над   нею. Летом   этого года в   степи начало замечаться большое оживление, предвещавшее неза­урядный набег, с   которыми жители свыклись и на которые давно перестали уже обращать большое внпмание, подтверждая тем   известную истину, что человек   может   свыкнуться со всеми невзгодами, даже с   теми ужасами, которые несли с   собою татары. Это равнодушие к   опасности выражалось в   плохом   состоянии укреплений—рвы засыпаны, валы обрушены: в   крепостях   не было пороху и ядер. Разъезды, высылаемые далеко в   степь для разведок, доносили, что кочевыя татарския племена начали подыматься—"кормить своих   лошадей", что даже сам   крымский хан   готовится со всею ордою сделать нападение на русския границы и что в   его отряде имеются даже турецкия войска. В   виду готовящагося такого, большого набега, потребовались и соответствующия меры предосторожности и приготовления к   отпору неприятеля. Фельдмаршал   Миних   и начальник   края Румянцева указами своими, распорядились о приведении в   полную исправность всех   укрепленных   мест   в   слободских   полках; пограничныя местечки должны были укрепляться земляными вала­ми, рогатками или полисадами. До этого времени небышее  укрепленным   в   Харьковском   полку м. Дергачи приказано было теперь укрепить, имея в   виду поместить там   полко­вой обоз; для этого дергачевским   жителям   пришлось в   самое короткое время приготовить 700 двухсаженных   полисад, заострив   каждую и продолбив   в   двух   местах . Так   как   почти все козаки дергачевской сотни находились в  раскомандировании, то пришлось, для укрепления местечка, ограничиться только этим, копать-же рва положительно было некому. Далее приказано было обывателям   вооружиться ружьями, никому не отлучаться из   своих   мест, чтобы быть готовыми на случай тревоги скакать на сборный пункт   для отражения ожидаемого врага. Небольшия партии татар   все чаще и чаще  начали появляться около границы: маяки засветились, предупреждая жителей о близости грабителей. Ото­всюду начали присылаться донесения, что, напр., бахмутские солевары, поехавшие за дровами в   лес, попались в   плен, что сторожевые разъезды едва могли уйти от   преследования и т. п. Жители мест   неукрепленных, напуганные тревожными вестями, спешили укрыться со своим   скотом   и имуществом   в   крепостях, представлявших   обыкновенно надежную защиту от   татар, не любивших   терять время на осаду их; в   селах   и хуторах   остались только пастухи и люди, которым   терять было нечего. При таком   тревожном   положении, когда приходилось со дня на день ожидать нападения, когда каждый козак   был   дорог   и необходим   для охраны своей родной земли, требовалось еще назначить тысячу козаков   на линию, область-же полка оставалась, таким   образом,  совсем   без   защиты, если бы татары прорвались чрез   линию, что им   удавалось не раз.   Полк    грозному врагу, грозному именно своею  численностью, мог   только противопоставить 70 козаков, которых   полковник   Тевяшев   едва мог   собрать, ибо все было раскомандировано, притом   полковник   жаловался, что лошади его команды худы и изнурены. Некоторыя сотни, напр., тишковская, не могли выслать ни единаго козака, все находились по разным   командировкам. Команду свою полковник   Тевяшев   повел   к   Изюму. Но главныя тучи собиравшейся грозы пронеслись сто­роною и разразилась над   многострадальной Малороссиею.
Настала весна 1739 года и принесла с   собою несчастным   харьковцам, неуспевшим   еще оправиться после чумы, обычныя тяжести. От   23 марта последовал   в   полк   указ,  которым повелевалось иметь "прележное старание", чтобы укомплектовать из   братьев   и свойственников   недостающее в   полку число козаков   и чтобы у каждаго козака было по две лошади, исправное оружие, огнестрельные припасы, все вообще нужное и провиант   на шесть месяцев. В   пред­стоящей поход   должен   был   выступить сам   полковник, со всею полковою старшиною, сотниками, подпрапорными, с   артиллериею, для которой лошади должны быть приготовлены хорошия; разрешалось, впрочем, вместо их   иметь и волов, которых нужно было собрать также и для возки провианта. Для выступления в   поход   повелевалось ждать особаго приказания, с   получением котораго, следовать немедленнно на "генеральное рандеву". Волов, назначенных   в   армию, ни куда на тяжелыя работы не брать; для присмотра за ними нарядить погонщиков   из   обывателей, по одному человеку на всякую пару волов; приготовить же на каждую пару по повозке в   полной исправности, а также косы, то­поры, долота и бурава. Для надзора за погонщиками на каждые сто человек   назначить по одному подпрапорному, ко­торому строго следить за тем, чтобы они не разбегались. Писавшие эти указы знали хорошо, что полчане крайне не­охотно отдавали волов   своих, ибо им   за них   по большей части не платили, почему приказывалось объявить им   и обнадежить их, чтобы они "сумления не имели, что за оные (волы) всеконечно учинена имеет   быть заплата".
Таков   был   приказ, на который полковник   преаккуратно не замедлил   ответить, что он   его получил   и повелел   сотенной старшине "наикрепчайше", чтобы все было исполнено, и что по сотням   были посланы полковые старшины для осмотра, по окончании котораго они представили своя репорты далеко не утешительнаго свойства: что полнаго числа укомплектовать невозможно, что в   некоторых   сотнях   (в   Харькове, где их   числилось две, в   Салтовской и Безлюдовской) многие козаки, их   братья, свойственники и подпомощники от   бывшей моровой язвы "вымерли едва не совсем, если-же где и остались, то малолетние; но и в   ме­стах, где эпидемия не произвела таких опустошений, ко­заки, благодаря безпрерывным   походам   и командировкам, пришли в   крайнее разорение; подпомощники-же их   тоже разорились окончательно. Если, при крайнем напряжении, сил, и можно будетсобрать некоторое количество козаков, то у каждаго будет только по одной лошади—и то с   великими трудностями достать их   будет   можно. К   тому-же из   комплектных козаков   100 человек   находилось тогда в   Очакове, 50 содержало патрули от   Спеваковки до Лугани, а 79 человек   взято было в   регулярный роты, на место умерших и беглых.
Для того-же, чтобы увеличить комплект козаков, после­довал приказ   всех   детей старшинских и подпрапорных, которыя в  возрасте, но не несут действительной службы, а только иногда исправляют временно некоторыя должности, —всех   их назначить подпрапорными, если они достойны того; если-же нет , то записать в   рядовые козаки.
Из   "походной канцелярии" Румянцева получено было 7-го марта сообщение, что неприятель ворвался в   наши границы и что, по слухам, он   намерен   "вдарить" на слободы. По этому предписывалось полковнику приготовиться к   отпору и к   походу. Выступил   полк   26 апреля - в   следующем составе:  10 человек   полковых   старшин,  считая тут и полковника,  7 подпрапорных ,  1 литаврщик, 9 пушкарей, 480 рядовых козаков , в   числе которых 372 козака было, все-таки, двуконные. Всеми правдами и неправдами удалось полковнику Тевяшеву выставить  в   этот   поход   козаков, сверх положеннаго по комплекту, пеших   200 чел., а кон­ных 100. Все они были распределены между 16-ю сотнями полка; в   среднем   приходилось на каждую сотню выставить лишних по 12 пеших   и 6 конных, что, при тогдашнем их   плачевном положении, сделать было нелегко, ибо при­ходилось часто брать по два человека с   каждаго двора (доношение липецкаго сотника), чего прежде никогда не бывало.
В   последний год   этой тяжелой войны полк   участвовал   в   походе Миниха в   Молдавию; в   августе был   при осаде г. Хотина и в   битве при д. Ставучанах   (17 авг.) с   тур­ками, бывшими под   начальством   Вели-паши (90 тысяч), которые были разбиты на голову, весь лагерь достался победителям. Результатом   этой победы была сдача Хотина (19 авг.). После этого армия перешла чрез   р. Прут   и 1 сент. заняла Яссы. Вскоре заключен   был   Белградский мир, по которому Россия и Порта обязались не допускать козаков   и татар   безпокоить друг   друга; с   этого времени татары пре­кратили свои набеги на Украину.
Итак, все эти походы Миниха и Ласси кроме больших   потерь в   людях, гибнувших, главным   образом, от   бо­лезней, изнурения и голода, когда солдаты, даже офицеры, падали мертвыми на ходу,—не принесли ровно никакой пользы, ибо Крым   остался не покоренным ,—только Азов   был   приобретен, с   условием , однако, срыть его укрепления. Для полка-же эти годы были в   высшей степени тягостны вследствие целаго ряда обрушившихся на него бедствий. Материальное положение харьковцев   было плохо,—плоды их   трудов   шли на русския войска без   всякаго вознаграждения, ибо, как   пишет   в   своих   записках, к   несчастью до нас   не дошедших, харьковский полковник   Тевяшев : "большею частью брали все без   платы, а когда и с   платою—по самым   нисшим   ценам   и то под   росписки, по которые   обыватель хотя и обнадежен   был   в   исправном   получении за все, однако и до ныне (1763 г.) остается на провиантской канцелярии более 100 тысяч   рублей".
Все тягости, постиггаия беднаго слободскаго козака, способствовали сильному развитию побегов. Бежал   козак   из   командировок , где приходилось ему просаживать целые годы, будучи оторванным   от   своей семьи я чистенькой хаты с   вишневым   непременно садочком, стосковавшись за своими "жинкою и дитками". Бегали козаки с   постов, где им   при­ходилось стоять без   пищи, терпя голод; бегали с   Украинской линии, поглотившей безконечное число козацких   жизней. Часто они это делали, видя и ясно сознавая всю безполезность того,  что их   заставляли исполнять:  бегали в   одиночку, целыми партиями и даже селениями. Какой-нибудь "подпомощник  ", у котораго было на плечах   содержание рангового козака, целое хозяйство и своя семья, будучи назначен в   далекий поход,  трепетал   за участь своей жены и детей, оставшихся беззащитными, и убегал.  Между тем , его отцы и деды, жившие в   те времена, когда не было ни этих   линий, ни русских   войск   в   завоеванном   ими крае, никогда не бегали, а билися только с   татарами. Тяжелое то было время:  ежеминутно грозила опасность потерять жизнь и лишиться семьи,  но козаки тогда  не бегали;  теперь-же, когда так по-видимому, заботились о безопасности слобожан   и распоряжались ими не ясновельможные паны полковники, а высокоповелительные графы, побеги все увеличивались... Бегства эти начали распространяться, и притом   в   большом   числе, когда требования к   полку стали предъявляться выше того, что он   мог   исполнить. Число полковых   козаков, за отделением   200 человек   в   регулярный роты, ограничено было 600, а являлись, как   мы видели, такия требования, который превосходили штат   полка в   пять раз. Канцелярия, хотя и пыталась иногда разъяснить настоящее положение дел   русским   генералам, подписывавшимся по-немецки, но это не помогало; тогда она, исполняя требования, назначала ко­зацких   братьев,  свойственников,  даже подпомощников, т. е. людей, несущих   немало  повинностей,   но необязанных   служить в   строю.  Это, естественно, вызывало неудовольствия,  было причиною разорения и влекло за собою побеги. Канцелярия была просто завалена доношениями от   сотников, где они сообщали о бегстве людей. Всякий указ   о назначении  в   какую-либо командировку  не обходился без   того, чтобы не вызвать целой  литературы по этому поводу; то сотники  доносили,  что назначать некого и не с   кем, ибо ни людей, ниоружия не было; то доносили, что столько-то из   собранных уже козаков   разбежалось. Сами сотники, одпрапорные, да и полковая старшина даже, постоянно рапортовались больными, чтобы только не идти в   команди­ровки. Полковник   Тевяшев   грозит   "лишением   чести и живота" полковому судье только за то, что тот не мог   собрать людей к   означенному времени, которых требовала полковая канцелярия. Сотник Ольшанский получает ордер, приказывающей выслать десять человек? козаков   в   распоряжение русскаго офицера; высылаются только четыре, но и те разбегаются, а новых   уже вместо их   и не назначается.
В   продолжении 1737 и 3 738 годов   из   регулярных рот убежало 63 человека, и в   числе их   капралы. Некоторые беглые укрывались полковою старшиною. Валовский сотни   Богаевский доносил, что только за время с   17 июля по 11 августа из   его команды, числом   в   450 козаков, от­правленной на линию в   крепость св. Михаила, убежало 89 человек; команда эта должна была, по приказанию полковника Кашинина, косить сено ежедневно без   отдыха, с   утра до самой ночи. Козаки, доведенные тяжестью работы до изнеможения, побросали своих   лошадей и имущество и начали разбегаться. Богаевский донес   в канцелярию, что, если она не позаботится об   уменьшении работ, он   не ручается за то, что и все козака разбегутся. Такими доношениями о побегах, повторяем!,, полковая канцелярия была завалена, и привести их   можно было-бы множество. Главнокомандующие издавали указы о запрещении помещикам   принимать, в   свои слободы беглых; эти указы подтверждались, но мало достигали своей цели.
Жители, например, м. Перекопца ушли оттуда и поселились в   хуторе генерала Кейта; согласно приказу, их   хотели повернуть обратно, но перекопский сотник   Пащинский доносил   полковой канцелярии, что приказчик   генерала Кейта отказался выдать беглых   козаков. Эта слобода начала селиться в   1738 г.. Поселенцев   этих   приказано было также выслать на Украинскую линию в   числе 210 человек   с   сотником   Ковалевским   во всей воинской исправности и с   провиантом на шесть месяцев. Но это бежали все рядовые козаки, козаки регулярных   рот, посполитые, даже капралы, а вот   пример   побега офицера регулярной роты, которому служба, казалось бы, не приносила уже таких   тягостей, как   рядовым: поручик   Прокофий Квитка проживал   в   имении своем   в   с. Безлюдовке. Ему объявили, что он   назначен   в   поход   на Украинскую линию и предписывали явиться в   роту, которая  была уже  готова к выступлению и собрана при р. Дайгуне. Но так   как   Квитка этого предписания не исполнил, в   роту не поехал, то к   нему был   послан капрал Семен Гладкий с   4-мя рядовыми, которому было приказано "предложить учтиво" Квитке ехать в   роту; если-же и это учтивое предложение не будет   иметь   успеха, тогда привести поручика под   караулом. Квитка, когда ему было передано приказание начальства, пустился на хитрость: прикинулся покорным и, сказав, что в роту поедет   и в   поход   пойдет, пошел под   предлогом   собираться в   дорогу, в   другую хату. Надев   там вместо мундира сермяжный кафтан, он, с   ружьем   в   руке, в   сопровождении одного своего слуги, выскочил   из   окна и побежал   к   берегу р. Уд, где ждал  его другой человек   в   лодке, переехал   на другой берег и скрылся. Многие рядовые, той роты, в   которой числился Квитка, оставив ружья, мундиры и амуницию, бежали от   предстоящего похода (1738 г.),  и Квитку обвиняли в   том, что он   их   будто бы подбил к   тому и помогал  им . Имение  и имущество  Квитки  были описаны, а его самаго было приказано везде искать—  он унес   с собою 50 руб. ротных денег, которые были при нем.
В делах   сохранились ведомости о состоянии Харьковскаго полка в   1741 г.; причем проводится параллель между  населением 1732 г.. по произведенной тогда переписи, и населением  1741 года. Из  этих  ведомостей видно, что ко­заков, их  братьев, свойственников  за этот  период  времени уменьшилось на 1034 челов., а число подпомощников  на 7856; всего, значить население полка против  1732 г. уменьшилось на 8890 челов. —число не маленькое, ясно свидетельствующее о тех  бедах, какия полку пришлось пережить, Остается сожалеть, "что нам  неизвестно число умерших  от  чумы, чтобы определипть, во что за все это время обошлись харьковцам  походы Миниха и постройка этой печальной памяти Украинской линии.
Помещаем  здесь эти две ведомости, из  которых  можно видеть уменьшение числа населения по сотням .

Все это очень красноречивыя цифры, ясно говорящия, что реформы, вводимые в  слободские полки за то, что они, по выражение указа, так  верно и безпорочно "служили и в  таком  постоянном  и непоколебимом  пребывали порядке", привели их  еще к  большему безпорядку и разорению, от  которых  императрица Анна Иоанновна стремилась их  избавить. Указ  ея об  этом  написан  так  тепло и сочувственно, что, если бы ея воля была исполнена, козакам  не приходилось-бы теперь оставлять насиженных  мест, бежать и обращаться в  бездомных  бродяг.

<<предыдущая||содержание||следующая>>