Широкое распространение металлических изделий и вместе с тем крупные изменения в хозяйственной и общественной жизни местных первобытных племен начинаются с бронзового века. Абсолютная хронология его в разных местах различна. В Передней Азии бронзовые изделия появились еще в средине III тысячелетия до н. э. В других местах несколько позже. У племен, обитавших в бассейне Северского Донца, период бронзового века охватывает полностью II тысячелетие до н. э. и первые века I тысячелетия до н. э.

Бронза, т. е. сплав меди и олова, как материал для изготовления орудий производства, оружия, бытовых предметов и украшений, имеет большие преимущества перед чистой медью. Прежде всего, бронза имеет более низкую температуру плавления, примерно от 700° до 900°, в зависимости от состава сплава. Бронза более твердая, чем медь, причем степень твердости ее можно изменить путем уменьшения пли увеличения количества олова в сплаве. Лучшим считается сплав, содержащий 90% меди и 10% олова. При дальнейшем добавлении олова до 30% твердость сплава все более возрастает, а цвет из розового и желтого переходит в серый. Таким образом, человек мог применять различные виды бронзы в зависимости от того, какими качествами должно было обладать изделие.

Изредка в древности использовались сплавы меди с другими металлами, например, со свинцом или цинком. Последний (сплав меди с цинком — латунь) был привлекателен еще тем, что имел красивый золотисто-желтый цвет. В бронзовом веке людям были известны и такие благородные металлы, как золото и серебро.

Кроме более низкой, по сравнению с медью, температурой плавления, бронза обладает еще одной важной для металлурга особенностью. В жидком виде она хорошо заполняет даже мелкие детали литейной формы и поэтому дает возможность отливать самые разнообразные вещи. Это способствовало большому распространению в бронзовом веке техники литья.

Развитие металлургии приводит к тому, что находки самородков и поверхностные выходы руды уже не могут удовлетворить возросшую потребность в металле. Поэтому возникают примитивные рудники, в которых руду добывали из подземных пластов. На территории СССР древние медные рудники известны на Кавказе, Урале, в Казахстане, на Алтае, в Средней Азии и на Украине. Древние места добычи олова обнаружены в Восточном Казахстане и в Забайкалье.

Разработка рудников в древности была связана с большими трудностями, так как способы добычи руды и орудия, применявшиеся на горных разработках, были очень примитивны. Для того чтобы облегчить разрушение слоев руды и окружающей породы, в древних рудниках обычно разжигали костры, а затем раскаленную поверхность забоя поливали водой. Образовавшиеся трещины расширяли при помощи деревянных клиньев, кирками из рога отламывали куски руды и вытаскивали ее на поверхность в кожаных мешках. В одном из рудников Алтая был найден скелет древнего рудокопа с кожаным мешком, наполненным рудой. Добытую таким образом руду дробили каменными молотами или пестами и промывали в деревянных корытах для удаления породы.

Племена, жившие в бассейне Донца в бронзовом веке, имели также свою металлургическую базу. Известно, что в Донбассе имеются месторождения меди, цинка и свинца. Причем по крайней мере медные месторождения, представленные главным образом медистыми песчаниками, несомненно, разрабатывались еще в бронзовом веке вблизи г. Артемовска (бывший Бахмут), Донецкой области, и в Фрунзенском районе Луганской области (в пределах бывшего Славяносербского уезда).
Одну из древних бахмутских разработок обнаружил еще з 1865 г. горный инженер Носов у Клиновских хуторов. Неподалеку, у деревни Калиновской, в одной из меднорудных шахт в конце XIX века были найдены каменные орудия и бронзовые топоры. Обследовавший в 1903 г. эти разработки археолог В. А. Городцов высказал предположение, что жившие во II тысячелетии до н.э. в бассейне Сев. Донца племена катакомбной культуры добывали здесь медную руду.

По сообщению профессора И. С. Леваковского, в 80-х годах XIX в. в окрестностях с. Крымского в бывшем Славяносербском уезде были найдены три сегментовидных слитка меди и бронзовый наконечник копья. Два слитка были надрублены для удобства разламывания их на части, а третий слиток представлял собой отломанную от целого сегмента половинку. Химический анализ слитков показал, что они добыты из руды сернистых соединений, аналогичных имеющимся у Клиновских хуторов. Анализ металла копья свидетельствует о том, что в нем содержится 95,2% меди, 3,8% олова и незначительные, попавшие из руды, примеси свинца и железа. Слитки меди были добыты из медной руды, подвергавшейся плавке на древесном угле в каком-то глиняном сосуде (тигле). Весь комплекс вещей представляет собой, по-видимому, клад, зарытый древним мастером-литейщиком.

Таким образом, целый ряд фактов указывает на то, что в бронзовом веке в районе среднего Донца был металлургический центр по добыче меди. Это подтверждают также находки в донецких катакомбных погребениях каменных колотушек, которые применялись для дробления руды перед промывкой и плавкой (рис.29,10). Медные слитки в результате межплеменного обмена проникали отсюда и на другие территории. В связи с, этим интересно отметить, что аналогичные славяносербским сегментовидные медные слитки со следами надрубливания были найдены вместе с предназначенными для переплавки сломанными серпами и каким-то клиновидным орудием у с. Новопавловки близ Павлограда. В этом же комплексе был слиток, который имеет вид комка меди, налипшего при размешивании полужидкого металла на какую-то палку (рис. 26).

Сравнительно низкая температура плавления бронзы давала возможность заниматься отливкой различных изделий в любом месте. Поэтому во многих поселениях бронзового века, где нет никаких следов местной добычи металла, имеются следы меднолитейного производства в виде обломков толстостенных сосудов — плавильных тиглей, льячек (специальных глиняных ложек для разливки металла) и литейных формочек. Очень интересно погребение древнего металлурга, обнаруженное вблизи г. Краматорска. В этом погребении наряду с глиняной посудой катакомбного типа был найден глиняный тигель с каплями меди на стенках и обломки глиняной литейной формы для отливки проушного топора.

Литейные формы делались не только из глины, но и вырезались из мягких пород камня. Предметы сложной формы изготавливались путем литья по восковой модели. Для этого из воска делали копию предмета в натуральную величину и обмазывали ее толстым слоем глины, образующим форму. После вытапливания воска и подсушки глины в форме проделывались отверстия для выхода воздуха. Наконец, в подготовленную таким образом форму заливали металл, заполнявший место восковой модели и точно воспроизводивший ее конфигурацию. При извлечении отливки такая глиняная форма разбивалась. 
Несмотря на крупные достижения древней металлургии, бронзовые орудия все же не вытеснили окончательно каменных. Шлифованные каменные топоры и молоты с просверленными отверстиями для рукоятки встречаются в бронзовом веке даже чаще, чем в энеолите. Острые кремневые ножи и серпы до конца бронзового века применялись наряду с весьма немногочисленными бронзовыми. Вообще металл берегли и не употребляли для массовых вещей кратковременного использования. Наконечники стрел обычно делались из кремня. Они были не лучше, но доступнее бронзовых. 

В бронзовом веке такие новые отрасли хозяйства, как земледелие и скотоводство, поднимаются на более высокий уровень и получают широкое распространение. В тех местах, где были благоприятные условия, земледелие выдвигается на первый план, из мотыжного превращается в пашенное и становится основной отраслью хозяйства. В других местах быстро развивается скотоводство. Среди домашних животных имеются уже все основные виды: коровы, овцы, козы, свиньи, лошади. У скотоводческих племен не только резко возрастает количество скота, но и появляются различные улучшенные, высокопродуктивные породы животных. Одновременно расширяются способы использования скота. Если раньше скот разводили главным образом для пополнения мясной пищи, то теперь человек уже научился использовать молоко и различные молочные продукты, из шерсти выделываются ткани и войлок; для различных поделок используются рога и кости. Широко применяется скот в качестве тягловой силы.

Специализация различных племен на отдельных видах хозяйственной деятельности, связанная обычно с определенными природными условиями, приводит к межплеменному разделению труда. «Это было,— указывает Ф. Энгельс,— первое крупное общественное разделение труда».

Общественное разделение труда и быстрый рост производительных сил в бронзовом веке давали возможность людям накапливать определенные продукты сверх необходимых для жизни. Племена, занимавшиеся скотоводством, имели в большом количестве мясо, шерсть, кожу и другие продукты, но вместе с тем нуждались в ряде земледельческих продуктов и в различных металлических изделиях, на производстве которых специализировались другие племена. Последние в свою очередь также были заинтересованы в получении продуктов скотоводства. Все это создавало условия для регулярного обмена продуктами,

«Первоначально обмен производился между племенами при посредстве родовых старейшин; когда же стада стали переходить в обособленную собственность, все больше стал преобладать и, наконец, сделался единственной формой обмена — обмен между отдельными лицами». Развитие различных отраслей хозяйства обеспечивает участие в обмене значительного количества различных продуктов труда. Раньше при случайном обмене, большого выбора не было, и обычно один, случайно оказавшийся в излишке, продукт можно было обменять лишь на другой, также случайно появившийся на рынке, продукт. Теперь товаров сравнительно много и поэтому обмен носит развернутую форму, т. е. один товар можно обменять по выбору на любой из других. Но все же, при этом обмен еще носит характер непосредственного обмена одного продукта труда на другой.

Постепенно обмен усовершенствуется. С упрочением и развитием его возникает потребность в таком товаре, при помощи которого можно было бы оценивать другие товары. Такой товар, который может играть роль всеобщего эквивалента в обмене, выступает фактически в роли денег. У многих народов в древности в роли таких товаро-денег выступал скот. Известно, что латинское слово pecunia — деньги происходит от слова pecus — скот. В древнеславянском языке слово «скотъ» означало не только домашнее животное, но также имущество и деньги. В Индии название серебряной монеты «рупия» имеет этимологическую связь со словом «рупа» — скот.

Расширение межплеменного обмена и появление обмена между отдельными лицами сделало возможным накопление определенных богатств в руках этих лиц. Появляется частная собственность. Развитие производства, которое раньше улучшало благосостояние всего родового коллектива, теперь, с появлением частной собственности, служит для обогащения отдельных семей. Это ведет к имущественному расслоению среди членов родовой общины, к появлению бедных и богатых. Так постепенно в недрах первобытного общества появляются силы, которые ведут это общество к гибели, к превращению его в классовое общество. Этот переход был исторически неизбежен, так как первобытно-общинный строй соответствовал сравнительно низкому уровню развития производительных сил. Основой хозяйства при первобытно-общинном строе является коллективное производство и потребление продуктов. Нарушение этого принципа подрывало самые основные устои первобытного общества.

Разделение труда и увеличение его производительности имели еще одно важное последствие. Человек как рабочая сила стал производить теперь не только необходимое для его жизни количество продуктов, но и какой-то излишек. Поэтому каждый коллектив был заинтересован в приобретении новых рабочих рук. Военнопленных стало теперь невыгодно убивать, как делали прежде. Их заставляют работать, превращая в рабов. Так внутри первобытного общества возникает еще один фактор, который подрывает его,— появляется патриархальное рабство. Рабы использовались чаще всего коллективно, для нужд всей родовой общины, но с появлением частной собственности отдельные семьи начинают применять труд рабов и для своих собственных нужд. Однако при всех обстоятельствах патриархальное рабство отличалось от рабства в классическом рабовладельческом обществе. Труд рабов еще не был основным в общей системе хозяйства. К. Маркс, подчеркивая это различие, указывает, что патриархальная система рабства рассчитана на производство непосредственных средств существования, в то время как целью классического рабства является производство прибавочной стоимости.

Основным источником рабства была война. Превратить в раба свободного соплеменника (например, за долги) было невозможно до тех пор, пока родовые связи были еще сильны и родовое общество еще окончательно не разложилось. Рабов первоначально было мало, ими дорожили и, хотя они были бесправны, положение их было не таким тяжелым, как в эпоху классического рабовладельческого общества. Однако это было уже началом эксплуатации человека человеком. «Из первого крупного общественного разделения труда возникло и первое крупное разделение общества на два класса— господ и рабов, эксплуататоров и эксплуатируемых» .

При анализе общественных отношений у населения, жившего в древности на различных территориях, необходимо учитывать, что разложение родового строя и возникновение классового общества происходило своеобразно и не везде с одинаковой скоростью. В силу неравномерности исторического развития в странах Древнего Востока (Месопотамия, Египет, Индия, Китай и другие) еще в бронзовом веке образуются древнейшие в мире рабовладельческие государства. В других странах процесс разложения первобытного общества растянулся на более длительный период и закончился образованием первых государств только в железном веке.

На территории СССР процесс разложения родового строя быстрее всего происходил у племен Закавказья. В начале I тысячелетия до н.э. (т. е. археологически в самом конце бронзового — в начале железного века) часть Закавказья входила в состав рабовладельческого государства Урарту, центр которого был у оз. Ван. У других племен в бронзовом веке, а иногда и в энеолите, наблюдается более или менее интенсивный процесс разложения первобытно-общинного строя. Этот процесс, как и в других местах, выражался, в частности, в переходе от матриархально-родовой организации к патриархально-родовой. На смену матриархату, т. е. «обществу, основанному на парном браке и на материнском роде» , приходит патриархат, т. е. общество, основанное на отцовском (патриархальном, от лат. pater — отец) роде и на патриархальной семье.

Раньше, в условиях материнского рода, основная часть производственной деятельности падала на женщину. Женщина вела домашнее хозяйство, занималась собирательством и примитивным земледелием, шила одежду и лепила глиняную посуду. Она принимала активное участие и в коллективной охоте. Её труд более устойчиво обеспечивал родовую группу средствами существования, чем мужское занятие — охота с её не всегда постоянной добычей. Первое место в производстве при коллективном ведении хозяйства обеспечивало женщине ведущую роль в общественной жизни. И счёт родства, объединявшего всех членов рода, велся по женской линии.

В бронзовом веке происходят события, которые изменяют сложившиеся ранее отношения. Развитие новых отраслей хозяйства, появление постоянного обмена, частная собственность и возникновение примитивного рабства не способствовали дальнейшему укреплению матриархально-родового строя.

Усиливается хозяйственная роль мужчины. Его труд становится основным в металлургии, в скотоводстве, в пашенном земледелии. Вместе с этим усиливается роль мужчины в семье и в роде. В руках мужчины накапливалось теперь довольно значительное богатство, но матриархальные порядки мешали ему использовать это преимущество. Согласно материнскому праву, его собственность не закреплялась в семье. Наследниками мужчины были не его дети, принадлежавшие к роду своей матери, а родственники мужчины по материнской линии. Когда вся жизнь родовой общины была основана на коллективной собственности, это обстоятельство считалось вполне нормальным. Теперь же мужчина стремится передать имущество по наследству своим детям. Появляется патрилинейпая филиация — счет родства по отцу, который оформил, узаконил обычаем и наследование по отцовской линии. Таким образом, изменения в счете родства и в порядке наследования были вызваны определенными экономическими причинами. «Институт наследства предполагает уже частную собственность, а эта последняя возникает только с появлением обмена» .

Важным результатом перехода от матриархата к патриархату было появление нового типа семьи — патриархальной. Эта семья представляет собой организацию «некоторого числа свободных и несвободных лиц в семью, подчиненную отцовской власти главы семьи». Патриархальная семья или патриархальная семейная община — это довольно большая хозяйственная группа, состоящая из нескольких поколений ближайших родственников с их женами и детьми. Иногда в эту семью входят зятья и усыновленные лица. Семья могла владеть некоторым числом рабов.

Одной из характерных особенностей патриархальной семьи является то, что она уже ведет самостоятельное хозяйство, отделенное от общего, коллективного хозяйства рода.
Тем самым «отдельная семья сделалась силой, и притом грозной силой, противостоящей роду»1.

Ранняя патриархальная семейная община носит еще демократический характер. Внутри ее между свободными лицами сохраняется равенство. Глава семьи руководит хозяйством, все обязаны подчиняться ему, но вместе с тем он считается с мнением всех взрослых членов семьи и важные вопросы решаются сообща. Старшая женщина также еще играет большую роль и руководит определенной частью хозяйственной деятельности. В дальнейшем, в процессе разложения родового строя, этот демократизм нарушается, глава семьи приобретает все большую власть, а положение женщины становится все более зависимым.

Несколько родственных патриархальных семей, возникших в результате разделения одной большой патриархальной семьи образуют патронимию. Члены патронимии имеют общую землю, живут одним поселком, сообща выполняют целый ряд работ, но раздельно владеют движимым имуществом. Несколько больших патриархальных семей или несколько патронимии объединяются в один патриархальный род. Род владеет определенным участком земли, принадлежащей племени. Пахотные земли рода делятся между отдельными патриархальными семьями или патропимиями, а леса, пастбища, озера и реки остаются в коллективном пользовании. Верховная власть в роде принадлежит общему собранию всех взрослых членов рода, но роль мужчин здесь все более возрастает.

Вопросы решаются на основе обычного права, освященного вековой традицией. Все члены рода обязаны защищать друг друга и помогать друг другу при выполнении таких работ, где требуется соединение усилий большого коллектива. Несколько родов по-прежнему объединяются в племена.

Чаще встречаются теперь союзы племен, выступающие главным образом как военно-политические объединения. В бронзовом веке отмечается рост военных столкновений, которые вызывались либо желанием расширить территорию племени, либо завладеть богатствами, накопленными у соседей, либо иными, главным образом экономическими причинами. Общие закономерности исторического развития распространяются, конечно, и на то население, которое обитало в бронзовом веке на берегах Северского Донца и его многочисленных притоков. Однако не следует думать, что процесс разложения первобытно-общинного строя проходил везде одинаково. В ряде существенных моментов и в деталях картина развития отдельных племен была гораздо разнообразнее и сложнее. Это своеобразие довольно хорошо вырисовывается по материалам археологических раскопок.

КАТАКОМБНАЯ КУЛЬТУРА

С начала и до середины II тысячелетия до н. э. в бассейне Северского Донца обитали племена катакомбной культуры (В других местах, в Поднепровье, в Приазовье, в низовьях Дона и Маныча катакомбная культура существовала дольше. Она появилась на рубеже III и II тыс. до н. э., а поздний этап ее относится к третьей четверти II тысячелетия до н. э.). Условное название «катакомбных» дал им по особой форме погребальных сооружений В. А. Городцов, который в 1901 г. впервые раскопал большое количество курганов этой культуры па берегах Донца в районе Изюма. Последующие исследования разных археологов показали, что катакомбная культура охватывала почти такую же большую территорию, как и древнеямная — от Днепра до Волги и от степей Крыма до южной части лесостепи на севере. Исключение составляет лишь территория вдоль среднего течения Волги, где на основе древнеямной культуры развивается полтавкинская культура.

Исследования О. А. Кривцовой-Граковой показали, что появление катакомбной культуры нельзя рассматривать как смену населения в степях Восточной Европы. Катакомбная культура развивалась на основе древнеямной и являлась ее продолжением. Найден целый ряд погребений переходного типа, например, таких, в которых обряд захоронения еще типичен для древнеямной культуры, но вещи уже характерны для катакомбных памятников. Да и в самих вещах, особенно в керамике, можно проследить постепенное появление новых признаков.

Следовательно, смена древнеямной культуры катакомбной является отражением определенного процесса исторического развития. Она свидетельствует о том, что на рубеже III и II тысячелетий до н. э. у местных племен происходят значительные изменения в социально-экономической жизни, а в связи с этим меняется материальная культура и обряд погребения. Т. Б. Попова недавно выяснила, что памятники катакомбной культуры принадлежат большой группе родственных племен, которых можно отметить некоторые территориальные особенности в технике изготовления орудий, в форме и орнаментации керамики, в погребальном обряде и т. п. Всего Т. Б. Попова выделяет шесть локальных вариантов катакомбной культуры, из которых два варианта относятся к бассейну Северского Донца: более северный — харьковско-воронежский и более южный - среднедонецкий. Граница между ними проходит примерно в районе Изюма. Эти локальные  варианты, по-видимому, соответствуют отдельным племенам. Здесь, по понятной причине, основное внимание уделяется памятникам, расположенным в бассейне Донца.

В настоящее время раскопано уже несколько поселений катакомбной культуры (на р. Оскол и в Поднепровье), но все же, основные материалы для ее характеристики пока дают погребения.

Население катакомбной культуры хоронило своих покойников под курганами небольшой высоты, но часто довольно большого диаметра. Каждый курган содержит, как правило, не одно, а несколько погребений этой эпохи. Число их доходит до 25. По-видимому, в одном кургане хоронили всех умерших членов одной патриархальной семьи. Отдельная могила сооружалась следующим образом. Сначала вырывалась входная яма, обычно в виде прямоугольного колодца со ступеньками. В нижней части ямы в одной из стенок вырывалась пещерка — катакомба со сводчатым потолком, в которую помещался покойник (рис. 27).

 Вход в катакомбу закрывался по-разному: в курганах харьковско-воронежской группы — обычно деревяными плахами, южнее, например, в бассейне р. Бахмут,— камнями и глиной. В курганах харьковско-воронежской локальной группы встречаются катакомбы, оформленные как легкие каркасные жилища. Стены их закрыты плетнем из прутьев или камыша и сверху обмазаны глиной. Пол также обмазывался глиной. Вход в катакомбу укреплялся двумя столбами и закрывался плетеной дверью. Дно катакомбы во всех местах часто посыпалось золой, известью, красной охрой. Иногда из камыша или из какого-то коричневатого волокнистого вещества устраивалась подстилка и даже подушка из бересты.

Покойников клали на дно катакомбы или на подстилку в скорченном положении на правом боку. Головой покойники ориентированы на юг, иногда с отклонением к ЮЗ или ЮВ, лицом обращены к входу в катакомбу. Редко встречаются случаи сожжения или захоронения расчлененных покойников.

Согласно погребальному ритуалу, покойника часто, как и в древнеямных погребениях, посыпали красной охрой, отчего кости также оказываются окрашенными в красный цвет. Эта посыпка охрой, несомненно, имела культовое значение. Красная краска была символом огня, который по древним верованиям имел очистительную силу. О таком значении кусочков охры свидетельствуют находки ее вместе с золой и углями в глиняных жаровнях и случай, когда глиняный сосуд был поставлен на краску, как на огонь. Иногда красную охру заменяет другая естественная краска — реальгар (киноварь). 

В качестве заупокойной пищи покойнику у его ног или у входа в катакомбу клали части овец, коз, коров. Изредка находят костные остатки лошади. У головы покойника ставился сосуд с пищей. В некоторых горшках удалось обнаружить остатки проса.

Инвентарь катакомбных погребений довольно разнообразен. Кроме изделий из камня и кости, найдены медные, бронзовые, серебряные и стеклянные вещи. Металлические изделия в погребениях представлены мелкими предметами. Из медных или бронзовых орудий найдены кованые копьевидные ножи, четырехгранные шилья, желобчатое долото и тесло (или мотыжка) с расширяющимся книзу и слегка выгнутым лезвием (рис. 28). В одном из курганов у хут. Каменки на р. Бахмут В. А. Городцов нашел даже такую кухонную принадлежность, как бронзовый крюк с остатками деревянной
рукоятки, предназначенный для вытаскивания мяса из сосудов. Бронзовые топоры этого времени известны лишь из случайных находок (рис. 28, 7 - 9), хотя обработка концов плах, закрывавших вход в катакомбы, показывают, что они имелись и у населения, сооружавшего курганы. На глиняных стенках катакомб в ряде, случаев были зафиксировaны следы работы желобчатым долотом, киркой или мотыжкой.

Население катакомбной культуры применяло еще и в большом количестве различные орудия производства и оружие из камня. Из кремня делались ножи, скребки, резцы, наконечники стрел (рис.29,1-6). В большинстве случаев кремневые орудия сделаны из длинных ножевидных пластин, тщательно, обработанных ретушью. Именно в это время появляется тонкая струйчатая ретушь, покрывающая иногда всю поверхность изделий, например, кремневых стрел. Края стрел и дротиков имеют иногда характерную мелкую зубчатость или пильчатость.

На охоте и на войне широко применялись лук и стрелы с кремневыми наконечниками. Господствуют треугольные наконечники стрел с небольшой выемкой в основании. Реже встречаются ассиметричные треугольные наконечники с одним шипом и черешковые наконечники стрел. Части деревянного лука обычно не сохраняются, но А. И. Тереножкину удалось в одном катакомбном пегребении на р. Молочной обнаружить его остатки. Лук был простой, не составной и представлял собой слегка изогнутую, уплощенную палку длиной более 1 метра.
Из диорита, кварцита и других пород камня делались шлифованные топоры, молотки, метательные шары и грушевидные наконечники булавы (рис.29,8). Отверстия для рукоятки просверливались полым сверлом. Характерно украшение поверхности некоторых топоров канелюрами или даже шнуровым орнаментом.

До сих пор не совсем понятно назначение своеобразных песчаниковых формочек, которые состоят из двух половинок, имеющих в средней части полуцилиндрические желобки (рис. 29,7). Возможно — это формочки для отливки металлических прутиков, из которых при помощи ковки затем изготовлялись ножи, шилья и другие мелкие предметы. Некоторые исследователи высказывали предположение, что эти формочки являлись шлифовальниками или выпрямителями древков стрел, но этому противоречат небольшая длина и неправильно изогнутые канальцы на отдельных формочках. О наличии своего бронзолитейного производства у племен катакомбной культуры, кроме упоминавшейся уже находки тигля и литейной формы в кургане у Краматорска, свидетельствует также тигель, найденный на Кобяковском поселении, расположенном на правом берегу Дона в его низовьях. Однако широкого распространения это производство в то время еще не получило.

Следует отметить находки орудий, связанных с земледельческим хозяйством. К ним относятся кварцитовые зернотерки, песты и серповидные орудия, мотыги. Последние были деревянные, с костяными наконечниками. В качестве наконечников могли употребляться и упоминавшиеся бронзовые клиновидные тесла.

В эпоху катакомбной культуры местные жители носили весьма разнообразные украшения (рис. 31). Найдены бронзовые и серебряные спирально изогнутые в полтора оборота височные кольца; бронзовые привески в виде веревочки с петлей и узелком; круглые, боченкообразные или биконические бронзовые бусы; синие стеклянные, белые пастовые (пастой условно называют непрозрачное стекло) и красноватые сердоликовые бусы; спиральные или трубчатые бронзовые пронизи; костяные кольца; подвески из зубов хищных животных. В ранних памятниках встречаются пронизи из трубчатых костей с винтообразной нарезкой и молоточкообразные костяные булавки, украшенные обычно резным геометрическим орнаментом. Редкой вещью является найденная Ю. В. Готье в кургане у хут. Ковалевки, близ Изюма, бронзовая подвеска в виде плоского кольца с ушком. Кольцо и ушко украшены шнуровым орнаментом (рис. 31, 4).

Имеются некоторые сведения и об одежде местного населения. В одном из курганов у хут. Черевково, около г. Славянска, В. А. Городцову удалось обнаружить остатки меховой одежды. По его словам, кожа была очень тонкая и хорошо обработанная. Кусочки меха тщательно подбирались и сшивались при помощи внутреннего, шва, который применяют и современные скорняки. Для сшивания служили нити, скрученные из двух прядей какого-то волокна. В одном из погребений у с. Воронцовки, близ Купянска, также сохранились остатки кожаной одежды, стянутой у пояса тонким ремешком, и остатки кожаной обуви. Для застегивания одежды служили, по-видимому, костяные молоткообразные булавки. В одном из курганов под Славянском были найдены сделанные из бирюзы застежки в виде выпуклых пуговиц. Иногда на одежду нашивали круглые перламутровые бляшки с одним отверстием в центре.

Катакомбная керамика (рис.32 - 33) имеет очень характерные формы и орнаментацию, причем, как показала Т. Б. Попова, сосуды южной (среднедонецкой) и северной (харьковско-воронежской) локальных групп имеют некоторые местные особенности. Типична форма плоскодонного горшка с высоким горлом и округлым туловищем, которое плавно сужается ко дну. В южной группе горлышко сосудов почти вертикально, а плечики четко выражены. В северной группе сосуды имеют более вытянутые пропорции, горлышки у них слегка отогнуты наружу, а плечи покатые.

В орнаментации господствуют веревочные отпечатки. Применяются зубчатые штампы, ногтевые оттиски, резные линии и пр. Этими средствами наносятся различные узоры, покрывающие часто весь сосуд от горлышка до дна. Распространены горизонтальные ряды веревочных отпечатков и елочный орнамент. Поверхность сосуда часто заглаживается мелким зубчатым штампом. Своеобразие южной группы выражается в том, что здесь в орнаментации ранней керамики часто применяются узоры в виде полукруглых фестонов, которые опускаются с плеч на туловище (рис. 32,1). В более поздней керамике наряду с фестонами встречается круговой узор. Часто применяются круглые отпечатки свернутого трубочкой куска ткани. В керамике северной группы узор располагается строго зонально. Широко распространен узор в виде фестонов или треугольников, обращенных вершиной к горлу сосуда.

На позднем этапе в орнаментации керамики начинают широко применяться налепные валики, образующие иногда сложные узоры. В южной группе среди поздней керамики встречаются не характерные для собственно катакомбной керамики репчатые формы сосудов. Они найдены у с. Камышевахи и Каменки под Изюмом, в курганах близ Луганска и Краматорска. Такие репчатые сосуды (рис. 34) с небольшим «воротничком» часто встречаются в памятниках Прикубанья и Северного Кавказа и, наряду с другими фактами, указывают на тесную связь донецких племен с этими южными племенами. Особую группу культовых сосудов катакомбной культуры образуют глиняные курильницы, которые представляют собой, как правило, богато орнаментированную чашу на четырех ножках, сливающихся в одну массивную подставку.

В катакомбных погребениях иногда попадаются игральные кости в виде бараньих астрагалов, а в 5-м погребении кургана № 9 у хут. Шпаковки, близ Изюма, В. А. Городцои обнаружил даже целую игру. В этой игре употреблялось пять костей: две костяных палочки, у которых один конец был тщательно закруглен, одна костяная палочка с шестью поперечно-круговыми нарезками и два костяных кубика. На гранях каждого из кубиков имелось три, по-видимому, обозначавших число очков, знака: черта, три соединенные концами черты и крест. Очевидно, играющие должны были при помощи палочек так изменять положение кубиков, чтобы набрать большое количество очков или составить наиболее благоприятную комбинацию знаков на гранях кубиков.

Поселения катакомбной культуры зафиксированы в ряде мест по берегам Северского Донца и его притоков, но более или менее значительные раскопки производились лишь в двух местах.

М. Е. Фосс исследовала позднекатакомбную стоянку на песчаных дюнах первой надпойменной террасы р. Оскола у с. Шелаева, близ Валуек. Остатков жилищ здесь проследить не удалось, но были обнаружены четыре очажные и ряд хозяйственных ям. В культурном слое найдена характерная керамика, биконическое пряслице, обломок бронзовой иголки и много кремневых орудий. Среди последних имеются ножи, скребки, наконечники стрел, резцы и пр. Кости животных сохранились в незначительном количестве. Определены кости коровы, свиньи, овцы.

С. А. Локтюшев относит к катакомбной культуре и обследованную им Кибикинскую стоянку у хут. Кондрашевки в среднем течении Донца. При раскопках культурного слоя, залегавшего в песчаной дюне, здесь удалось обнаружить остатки наземного жилища. Пол жилища представлял собой площадку (2,4х3 м ) неправильной четырехугольной формы, устроенную из утрамбованной и местами обожженной глины. В одном углу площадки нашли даже несколько кусков от обуглившегося столба. Вдоль краев площадки лежали груды кусков полуобожженной глины с отпечатками стеблей тростника. В культурном слое около площадки и на ней самой найдены обломки катакомбных сосудов, кварцитовые ножи, серпы, зернотерка с вальками (курантами), кусочек красной охры и другие предметы.

Эти раскопки показывают, что население катакомбной культуры, жившее в бассейне Донца, строило легкие наземные дома. Стены их имели деревянный переплетенный камышом каркас, который обмазывался глиной. Копией таких жилищ является катакомба в кургане № 5 у с. Воронцовки под Купянском, где вдоль стен был сооружен плетень, обмазанный глиной. Эта же катакомба, свод которой поддерживался укрепленной на столбах продольной балкой, позволяет предполагать, что крышу делали двухскатной.

Данные, полученные в результате изучения поселений и погребений катакомбной культуры на Донце, свидетельствуют о том, что в первой половине II тыс. до н. э. местное население занималось скотоводством, особенно овцеводством, и примитивным мотыжным земледелием, связанным с выращиванием такой неприхотливой и засухоустойчивой культуры, как просо.

В 1949 г. П. Д. Либеров при раскопках насыпи одного из курганов у с. Константиновки, Мелитопольского района, Запорожской области, обнаружил 10 яиц, принадлежавших мелкой домашней курице. Предполагается, что яйца были положены в качестве загробной пищи для покойника, похороненного в могиле катакомбной культуры.

В период катакомбной культуры первые шаги делает местное металлургическое производство. Такие отрасли хозяйства, как охота и рыболовство, начинают постепенно отступать на второй план. Находка глиняного биконического пряслица (грузика для веретена) в Шелаевском поселении свидетельствует о том, что население занималось прядением и, по-видимому, ткачеством. Достаточно высоко для этой эпохи было развито керамическое производство.

Одновременно наблюдается значительное усиление межплеменного обмена, главным образом с населением северного Кавказа. Местного металла явно не хватало и поэтому с Северного Кавказа получали многие бронзовые изделия, найденные в донецких курганах и на поселениях: топоры, долота, спиральные височные кольца, бусы, плоские кольцевидные подвески с ушком и др. Через Северный Кавказ к местным племенам проникали изделия и более отдаленных стран: синие стеклянные бусы египетского происхождения, вещи, сделанные из иранской бирюзы и из малоазиатской морской пенки.

Развитие новых отраслей хозяйства приводит у местных племен, как и в других местах, к усилению роли мужчины и к переходу от матриархального к патриархальному роду, в котором отдельные семьи начинают обособляться и вести самостоятельное хозяйство. Оживленный обмен еще более ускоряет этот процесс, способствует накоплению богатств в руках родоплеменной знати. Все это находит косвенное отражение и в археологическом материале.

В катакомбных курганах мы встречаем уже коллективные погребения, где вместе с мужчиной погребены насильственно умерщвленные женщины, повидимому, рабыни или наложницы. Например, в кургане у с. Селимовки, в урочище Шуркино поле (к северу от Артемовска), обнаружено катакомбное погребение, в котором вместе с мужчиной были похоронены две женщины. Одна из них, молодая, была положена рядом с мужчиной. Другая, пожилая, лежала в ногах мужчины, чем явно подчеркивалось ее подчиненное положение. Наблюдаются даже случаи человеческих жертвоприношений. Инвентарь курганных погребений этого периода неоднороден. В одних могилах нет никаких вещей, кроме простого глиняного горшка а, в других содержатся разнообразные, в том числе дорогие привозные вещи. Все это свидетельствует о появлении богатых и бедных семей, о появлении патриархального рабства, о начавшемся разложении родового общества.

СРУБНАЯ КУЛЬТУРА

На основе материалов, добытых при раскопках курганов на берегах Донца в 1901 году, В. А. Городцов выделил еще одну культуру бронзового века, существовавшую в бассейне Донца позже катакомбной. Эту новую культуру он по Особой форме погребальных сооружений назвал срубной (рис. 35).
Впоcледствии памятники срубной культуры были выявлены на более обширной территории. Работы П. Д. Pay, A. П. Круглова, Г. В. Подгаецкого, О. А. Кривцовой-Граковой, И. В. Синицына, М. И. Артамонова, М. П. Грдзнова, B. П. Шилова, А. П. Смирнова, Н. Я. Мерперта и многих других исследователей внесли много нового в наши представления об уровне хозяйственного и общественного развития племен срубной культуры, позволили выяснить вопрос о ее происхождении и распространении. Особенно важное значение имеют исследования О. А. Кривцовой-Граковой, которая дала обобщающую картину развития племен степного Поволжья и Причерноморья в эпоху позднего бронзового века.

В настоящее время можно считать вполне установленным, что своеобразная срубная культура зародилась и сформировалась на территории Нижнего и Среднего Поволжья на основе одного из вариантов древнеямной культуры. В первой половине II тысячелетия до н. э. в Поволжье были распространены памятники полтавкинского типа, связывающие развитую срубную культуру с древнеямной. У населения полтавкинской культуры скотоводство уже начало играть большую роль в хозяйстве. В полтавкинских памятниках можно проследить, как из яйцевидных сосудов возникают горшки баночной формы, а затем и острореберные сосуды, характерные для срубной культуры. Постепенно наряду с ямными погребениями, в которых покойники клались на спине, появляются погребения, в которых стены ям облицованы деревянным срубом, а покойники лежат в скорченном положении на боку. В развитой форме срубная культура существовала со второй половины II тысячелетия до н. э. до конца.VIII и даже до первой половины VII в. до н. э.

У племен развитой срубной культуры, со средины II тысячелетия до н. э. скотоводство, несомненно, играет уже очень важную роль в хозяйстве. В состав стада входят все основные домашние животные, известные и в настоящее время: коровы, лошади, овцы, свиньи. Был известен также верблюд. Количественно в составе стада преобладал крупный рогатый скот. Однако постепенно увеличивается и хозяйственное значение лошади, которую начинают использовать для верховой езды, о чем говорят находки деталей от уздечки (рис. 41,7). Постепенно получает широкое распространение подсечно-огневое (в лесостепи) и мотыжное (в речных поймах) земледелие, зародившееся еще на полтавкинеком этапе. Появляются такие важные хозяйственные орудия, как бронзовые вислообушные топоры, бронзовые серпы, косари, мотыги и другие вещи. Находки литейных форм, глиняных тиглей, шлаков и других остатков свидетельствуют о развитии местного бронзолитейного производства.

Развитая речная сеть связывала племена, жившие в бассейне Волги, с населением других территорий и создавала очень благоприятные условия для развития торговых и культурных связей местных племен с Приуральем, Западной Сибирью, Казахстаном, Кавказом и другими областями. Это, несомненно, способствовало быстрому развитию племён срубной культуры, укреплению местных патриархально-родовых общин.

По-видимому, уже в раннюю эпоху племена срубной культуры объединились в мощный племенной союз, который оказывал свое влияние на соседние территории. Отдельные группы населения срубной культуры начинают проникать на север, где они сыграли значительную роль в формировании абашевской культуры. На востоке срубные племена, начиная со средины II тысячелетия до н, э., вступают в тесную связь с племенами андроновской культуры, а на западе— с племенами катакомбной культуры, Влияние срубной культуры ощущалось даже в бассейне Донца. В 1956 г. у с. Пески Радьковские, в нижнем течении Оскола, нами был раскопан курган и в одном из типично катакомбных погребений найден горшок баночной формы (рис. 33,2), характерный для срубной культуры.

С ростом скотоводства и земледелия, а также вследствие увеличения населения, племена срубной культуры стали особенно сильно ощущать недостаток удобных для поселения земель. Обширные, но засушливые степные просторы они еще не умели осваивать, а территорий, связанных с речными поймами, где можно было найти хорошие пастбища для скота и заниматься примитивным земледелием, не хватало. Это привело к постепенному расселению племен срубной культуры на новые земли, преимущественно на запад, где им оказывалось, по-видимому, слабое сопротивление.

В результате этих перемещений племена срубной культуры частично потеснили, частично подчинили и ассимилировали племена катакомбной культуры и заняли обширную территорию степной полосы Восточной Европы от бассейна Днепра на западе до р. Урала на востоке. В некоторых местах племена срубной культуры незначительно вклинивались и в лесостепь. 

Бассейн Донца племена срубной культуры заняли по-видимому, уже в средине II тысячелетия до н. э. и обитали здесь до первой половины VII в., когда на основе срубной культуры в степях Северного Причерноморья стала складываться скифская культура.

Срубная культура на Донце известна преимущественно по курганам. Зафиксировано также несколько поселений, но они еще слабо изучены. Поэтому мы рассмотрим в первую очередь срубные погребения, которые дают более полное представление о характере культуры.

Срубные курганы имеют невысокие насыпи. Под курганной насыпью расположена прямоугольная яма, в которой поставлен сруб из бревен дуба, березы или сосны. Иногда бревна отесывались на две или четыре грани. В срубах хорошей сохранности В. А. Городцову удалось наблюдать связывание бревен при помощи пазов в углах. Сверху срубы покрывались плахами из расколотых пополам бревен или даже тесаными досками и очень редко целыми бревнами. Средние размеры срубов: длина—170 см, ширина— 120 см, высота — около 45 см. Дно могилы посыпалось известью, речным песком. Кроме того, подстилкой для покойника нередко служил камыш.

При сооружении могилы большое значение придавалось очистительной силе огня. Само место, на котором сооружался курган, иногда очищалось огнем, На некоторых срубах заметно обугливание от воздействия огня. Изредка встречается и сожжение покойников. Насыпь делали постепенно, причем после сооружения определенной части ее на поверхности сжигался костер. После этого насыпь доводилась до полной высоты.

Покойники положены в могиле в скорченном положении на левом боку и ориентированы головой на запад. Как исключение, на правом боку и в противоположном направлении иногда лежат женские и детские костяки. Посыпка тела покойника красной охрой еще всречается, но редко.
Вместе с погребенным в качестве заупокойной пищи клались части коров и овец (обычно головы и ноги). Части животных помещались то в срубе, то между стенами сруба и ямы, то на крыше сруба. Кроме того, в могилах находят небольшое количество вещей: глиняные сосуды, каменные топоры, бронзовые ножи, бронзовые топоры, шилья, костяные бляхи-пряжки и прочее. 

Наряду с этими погребениями классического для срубной культуры типа встречаются и различные варианты их. Так, в некоторых случаях сруб сооружен не в яме, а на уровне горизонта почвы или в насыпи кургана. Иногда сруба вообще нет, а покойник лежит в прямоугольной яме, перекрытой сверху бревенчатым накатником. О. А. Кривцова-Гракова пришла к выводу, что выделенные в свое время В. А. Городцовым в особую группу погребения в насыпи или на горизонте также представляют собой только вариант погребений срубной культуры. В Поволжье известны курганы с большим количеством (несколько десятков) подкурганных погребений, расположенных вокруг родового жертвенника, и с очень сложными деревянными конструкциями.

Техника сооружения погребений показывает, что население срубной культуры умело весьма искусно обрабатывать дерево и строить хорошие жилища. Действительно, в Поволжье и на Дону уже вскрыты остатки целых поселений с большим количеством жилищ земляночного типа.

Весьма полное представление о поселке срубной культуры дали раскопки стоянки у хут. Ляпичева, на берегу р. Донской Царицы. Стоянка открыта в 1929 г. и исследована М, И. Артамоновым и М, П. Грязновым. Здесь в конце II тысячелетия до н. э. на высокой луговой террасе, покрытой когда-то лесом, располагался поселок, состоявший из десяти жилищ. Жилища были сделаны в виде прямоугольных землянок глубиной до 1,6 м. Ширина землянок доходила до 9 м, а длина — до 15 м. Пол жилищ в результате многолетнего утаптывания и подчистки имел корытообразную форму.
М. П. Грязнову удалось особенно хорошо проследить и объяснить конструкцию землянки № 3. Выяснилось, что при помощи пирамидального сруба над землянкой устраивалась шатровая крыша (рис. 36). К этому основному срубу сбоку пристраивался еще один сруб меньшего размера. Сверху остов кровли покрывался хворостом, камышом, травой и затем засыпался слоем плотно утрамбованной земли. В таком виде землянка была снаружи очень похожа на небольшой курган.
Наиболее благоустроенная северная половина землянки предназначалась для людей. Стены этой части жилища были закреплены плетнем. Здесь была найдена основная масса вещей, и небольшое количество различных ям хозяйственного назначения. В некоторых ямках стояли глиняные сосуды. В этой половине (площадью в 50—70 кв м) могло жить несколько семейств. В таком случае во всем поселке обитало до 200 человек. В южной Половине землянки в зимнее время, по-видимому, содержался скот, который разводили местные жители. При раскопках на поселении найдено много костей коровы. В меньшем количестве встречаются кости овцы, лошади и свиньи.
Для освещения жилища и для выхода дыма от очага служило центральное отверстие в крыше. Это же отверстие являлось основным зимним входом и для людей, которые спускались по лестнице, имевшей вид бревна со ступенчатыми зарубками. Кроме того, жилища имели с южной стороны еще один боковой вход с наклонным спуском. Этот вход вел в помещение для скота.
Существование подобных землянок подтверждается рядом этнографических фактов. Так, греческий писатель Ксенофонт сообщает сведения о жилищах этого типа, которые он сам наблюдал в V в. до н. э. на территории древней Армении. «Дома здесь были подземные, с верхним отверстием наподобие колодца, но широким внизу. Впуски для скотины были вырыты в земле, а люди спускались вниз по лестнице. В домах находились козы, овцы, коровы и птицы со своими детенышами; весь скот питался в домах сеном. Там хранились также пшеница, ячмень, овощи и ячменное вино в кратерах».

При раскопках поселения у хут. Ляпичева были найдены обломки горшков типичной для срубной культуры баночной и острореберной формы, украшенные насечками, отпечатками зубчатого штампа, шнура и в редких случаях слабо
рельефным налепным валиком с косыми насечками. Металлические изделия представлены литым бронзовым ножом и очковидной медной подвеской. Из камня был сделан кремневый наконечник стрелы, круглой скребок, кварцитовые зернотерки, от которых найдено несколько отщепов, и пр.
Среди костяных изделий имеются тупики из нижней челюсти коровы, предназначенные для разминания кожи, совкообразное орудие из лопатки лошади. Очень интересна находка костяных спиц для натягивания нитей основы примитивного ткацкого станка (рис. 37, 5). 

Аналогичное поселение срубной культуры с большими жилищами, предназначенными для обитания многолюдных патриархальных семей, раскопано А. П. Смирновым и Н. Я. Мерпертом у дер. Хрящевки на Средней Волге. Здесь были найдены своеобразные первобытные «холодильники» в виде глубоких, тщательно выложенных деревом погребов, на дне которых всегда было прохладно. Глубина таких погребов-«холодильников» достигала 5 м. В погребах найдены кости домашних животных и сосуды для хранения пищи.

Поселения срубной культуры, как уже отмечалось, зафиксированы и в ряде пунктов бассейна Донца. К наиболее ранним, датируемым первым периодом развития срубной культуры (XVI—XIV вв. до н. э.), О. А. Кривцова-Гракова относит стоянки у с. Герасимовки и у с. Лукьяновки на р. Оскол. На лукьяновской стоянке обнаружены остатки жилищ,   аналогичных  жилищам   у   хут.   Ляпичева.   Керамика лукьяновской  стоянки   (рис. 39) в основном сходна с керамикой   поволжских   поселений  срубной  культуры,  но   имеет все же  ряд особенностей.  Здесь  у  многих сосудов  темная почти черная лощеная поверхность. В орнаментации наряду с простыми узорами встречаются весьма сложные, образованные отпечатками шнура или зубчатого штампа. Особо надо отметить наличие сосудов, у которых вдавленные или врезанные линии узора заполнены белой пастой. Керамика этого типа обнаружена не только на поселениях данной территории, но и в курганном погребении близ ст. Борки.

В 1956 г. другое раннесрубное поселение на р. Осколе раскапывалось С. С. Березанской у с. Рубцы, Донецкой, области. Были вскрыты две землянки и часть зольника, образовавшегося в результате того, что золу из очагов вместе с костями животных, обломками керамики и другими хозяйственными остатками долгое время выбрасывали в одно место на краю поселения.

Одна из рубцовских землянок имела в плане форму прямоугольника размером 8 X 6 м.  Шесть парных столбовых ям делили помещение на две неравные части. В северовосточном углу жилища, недалеко от входа, находился сложенной из камней очаг. Около последнего найдены три сосуда и много расколотых на части и обожженных костей животных. Вторая землянка была меньшей по размеру (7,4 х7,6 м). Очаг здесь был расположен в центре жилища и представлял собой обожженное докрасна блюдцеобразное углубление. С трёх сторон около очага удалось обнаружить остатки вкопанных наклонно столбиков, которые в древности образовали треногу для подвешивания сосудов над огнем. В 1955— 1957 гг. у с. Янохина на р. Осколе было частично исследовано еще одно поселение, относящееся к раннему этапу развития срубной культуры.

Своеобразие северодонецких памятников, отличающее их от поволжских, особенно в типах керамики, ещё сильнее ощущается на втором этапе развития срубной культуры, который О. А. Кривцова-Гракова относит к XIII—XII вв. до н. э.. 

По-видимому, этим временем датируется обнаруженная В. А. Городцовым стоянка на берегу озера Чернецкого, около хут. Хайловщина (Зливки) в Донецкой обл. Здесь, кроме обломков глиняных горшков и жаровень, были найдены каменные зернотерки, глиняные пряслица от веретен, полированный топор-молот из диорита, кремневый скребок, бронзовое шило и медные шлаки, свидетельствующие о местной плавке металла. К этой же группе принадлежит стоянка у ст. Васищево, в Харьковской обл., где интересный подъемный материал собрали А. А. Потапов и И. Н. Луцкевич (рис. 40), и поселение у с. Пески Радьковские, на берегу Оскола, где в 1956 г. автору удалось вскрыть часть земляночного жилища, по-видимому, такого же устройства, как и на стоянке у хут. Ляпичева.

На всех этих поселениях найден типичный для второго этапа развития срубной культуры керамический материал.

Острореберные сосуды в это время постепенно исчезают, а баночные продолжают существовать. Наряду с последними часто встречаются горшки покатыми плечиками и слабо отогнутым венчиком. Края венчиков иногда заострены. Особенно характерны орнаментальные валики, отделяющие шейку сосуда от плечиков. В отличие от поволжской срубной керамики на Донце встречаются горшки, украшенные по краю защипами и «наколами с горошиной», в чем явно чувствуется влияние соседних, более северных племен Левобережья. 
Рис.40

Металлических изделий как на поселениях, так и в погребениях найдено немного. Ими дорожили и редко теряли их, а испорченные вещи пускали в переплавку. Однако даже то, что найдено, свидетельствует о значительном усовершенствовании металлургической техники и о большем разнообразии форм вещей по сравнению с предыдущей эпохой начала бронзового века.

Основным хозяйственным орудием был проушной бронзовый топор, производительность которого была довольно высока. Для срубной культуры характерны вислообушные бронзовые топоры (рис. 41,1-2), хотя встречаются иногда и другие типы. Применялись еще и каменные топоры-молоты. Бронзовые листовидные ножи усовершенствовались. В отличие от более ранних они уже имели хорошо выраженные уступы, отделяющие лезвие от черенка рукоятки (рис. 41,8-10). Такие ножи хорошо резали мягкий материал (кожу, дерево), а большие экземпляры могли использоваться как кинжалы. Однако кремневые ножи еще не вышли из употребления как более доступные и более приспособленные для обработки твердых материалов (кость, рог). По-прежнему встречаются четырехгранные шилья; некоторые из них бывают вставлены в костяные ручки (рис. 41,114). Изредка попадаются бронзовые иглы с ушком, напоминающие современные стальные швейные иглы очень крупных размеров (рис. 41,18 и 44,14). Найдены узкие и длинные клиновидные тесла (рис. 41,3 и 44, 3) и втульчатые долота с узким лезвием (рис. 41,13).

Из предметов вооружения чаще всего попадаются наконечники стрел. Их обычно делали из кремня, реже — из кости. Но в самом конце бронзового века уже появляются, хотя и в очень небольшом количестве, массивные втульчатые наконечники стрел из бронзы. Втульчатые наконечники копий, сделанные из бронзы, и бронзовые кинжалы (рис. 41,11 -12) встречаются редко.

Особенно знаменательно для этой эпохи появление довольно разнообразных земледельческих орудий. Кроме каменных и роговых мотыг встречаются уже мотыги, сделанные из бронзы. В качестве мотыг могли применяться и упомянутые выше длинные клиновидные тесла. Широкое распространение получают бронзовые серпы с массивным лезвием и небольшим крюком на конце, который служил для упора руки (рис. 41,4 - 5). Для очистки предназначенного под посев участка земли от кустарника и бурьяна употреблялись специальные косари (рис.41,6). Впрочем, функции этого орудия, как правило, заметил Н. Я. Мерперт, были более разнообразны. При помощи такого косаря или секача обрубали сучья и грубо обрабатывали стволы срубленных деревьев, заостряли колья и выполняли другие аналогичные работы. Для размола зерна применялись каменные зернотерки.
Разнообразие земледельческих орудий убедительно свидетельствует о том, что удельный вес земледелия в хозяйстве племен срубной культуры был  значительным. К сожалению, мы еще плохо знаем, какие выращивались культуры. Предполагают, что, кроме проса, срубным племенам была уже известна пшеница.

Украшения в женских могилах срубной культуры встречаются в небольшом количестве. Среди них можно отметить бронзовые спиральные височные кольца в полтора оборота, ребристые пронизи, желобчатые и круглые в сечении браслеты, бронзовые и мелкие ластовые бусы (рис. 42).

В конце бронзового века металл уже настолько прочно
вошел в быт, что в Поволжье и в Северном Причерноморье
появляется, хотя и в очень ограниченном количестве, металлическая посуда в виде больших медных котлов (рис.41, 19).
Эти котлы склепаны из широких металлических полос, края которых слегка заходят один за другой и скреплены заклепками. Техника изготовления таких котлов очень напоминает лепку глиняной посуды ленточным способом.
Основные типы металлических и иных изделий, характерных для срубной культуры, найдены и на территории бассейна Донца. При раскопках В. А. Городцова и А. С. Федоровского в погребениях обнаружены характерные бронзовые ножи (рис. 44,9-11), рисунок типичного вислообушного топора из находок вблизи Изюма был опубликован Н. В. Сибилевым (рис.44,4). Вислообушный, но массивный и широкий топор имеется среди коллекции вещей, собранных у.Куряжского монастыря (рис. 44,1). Последний относится, по-видимому, к местному типу срубных топоров и похож на один из топоров, находившихся в кладе литейщика у с. Скакун в Курской области, а также на аналогичный топор из Колонтаевского клада. Длинное и узкое клиновидное тесло прикубанского типа и два проушных топора найдены у хут. Кнышевки на Купянщине (рис.44,2-3). Встречаются бронзовые шилья и иглы (рис. 44,13-14).

Очень интересный, но не сохранившийся полностью клад бронзовых вещей был найден в 1956 г. одним местным жителем у станции Карачёвка. В кладе были бронзовые крюкастые серпы, наконечник копья, мотыга и еще один предмет, форму которого нельзя установить. К сожалению, для Археологического музея Харьковского университета удалось приобрести только одну бронзовую втульчатую мотыгу. Остальные вещи были уничтожены нашедшим. На древнем поселении у с. Пески Радьковские найдены кремнёвый нож, несколько овальных кремневых скребков, метательные шаровидные камни для пращи, кварцитовый терочник, отщепы. Хотя в обеспечении племен срубной культуры в Причерноморье металлическими изделиями по-прежнему еще значительную роль играл северокавказский металлургический центр, все же имеются разнообразные следы и местного металлургического производства. Кроме упомянутых выше находок необходимо отметить еще половинку литейной формочки из мергеля, обнаруженную на селище срубной культуры  у с. Лукьяновка на р. Оскол при раскопках К. Г. Болтенко в 1934 г. На одной стороне прямоугольной формочки, которая хранится сейчас в Гос. Эрмитаже, вырезан шаблон для отливки украшения в виде колесовидной подвески с ушком (рис.44а). На обратной стороне имеется поврежденный шаблон для отливки такой же подвески и еще часть подобного шаблона. Все это указывает на то, что каменная формочка использовалась долго. После того, как старые шаблоны приходили в негодность, каменную плитку не выбрасывали, а на свободном месте вырезали новый шаблон. Следовательно, на селище у с. Лукьяновка в течение длительного времени было организовано массовое производство украшений, (которые пользовались несомненно большой популярностью. Надо полагать, что дело не ограничивалось только украшениями. По-видимому значительное количество бронзовых орудий производства и предметов вооружения изготавливалось в эту эпоху также местными мастерами.

БОНДАРИХИНСКАЯ КУЛЬТУРА ПРЕДСКИФСКОГО ВРЕМЕНИ

На рубеже перехода от бронзового века к раннему железному веку, иначе говоря, в предскифскую эпоху племена позднесрубной культуры были не единственными обитателями берегов Донца и его многочисленных притоков. Археологические находки показывают, что здесь жило несколько групп населения, отличавшихся друг от друга рядом особенностей своей культуры. Не все эти группы в настоящее время выявлены достаточно четко. Однако уже сейчас имеется возможность установить, что в северной, преимущественной лесостепной части бассейна Донца жила какая-то группа населения, оставившая нам памятники своеобразной культуры, которая от одного из селищ в окрестностях г. Изюма получила название бондарихинской. Известные в настоящее время материалы позволяют датировать основные памятники бондарихинской культуры VIII—VII вв. до н. э., хотя не исключена возможность, что она появилась несколько раньше, еще в IX в. до н. э.

Памятники бондарихинской культуры были впервые открыты и выделены из ряда других памятников конца бронзового— начала железного века в 1950—1951 гг. Открыли эту культуру археологи Харьковского университета и Института археологии АН Украинской ССР, работавшие независимо друг от друга в разных пунктах на территории Харьковской области.

Еще во время разведок 1950 г. на селище у с. Большой Даниловки под Харьковом внимание автора этой книги привлёк своеобразный керамический комплекс эпохи позднего бронзового века. Влияние срубной культуры здесь ощущается, но в целом он отличается от обычных комплексов этой культуры (В 1955 г. на секционном заседании пленума ИИМК АН СССР автор этой книги прочитал доклад о новых памятниках предскифского времени на Сев. Донце; было установлено, что своеобразные памятники типа Б. Даниловкн и Шмаровки следует датировать VIII—VII вв. до и. э., отмечены черты, сближающие эти памятники с чернолесской культурой и сделан вывод об отсутствии генетической связи с местной культурой скифского времени. Содержание доклада было опубликовано в 67 вып. КС ИИМК (1957 г.). Краткие сведения о селище у с. Шмаровки были опубликованы в 54 вып, КС ИИМК еще в 1954 г.).

Селище у с. Большой Даниловки расположено на песчаных дюнах пойменной террасы правого берега р. Харькова. Исследования показывают, что селище это многослойно и содержит отложения, относящиеся к бронзовому веку, к позднескифской эпохе, к культуре полей погребальных урн черняховского типа и к салтовской культуре. В некоторых местах есть участки, где культурный слой содержит находки только одного времени. Путем раскопок на селище была вскрыта площадь около 60 кв. м. Материал предскифской эпохи представлен обломками глиняных сосудов, двумя бронзовыми шильцами ромбической формы, точильным бруском из песчаника со следами затачивания подобных шильев и небольшим спиральным височным кольцом (рис. 45,2-11).

Керамика представлена преимущественна обломками плоскодонных горшков со слабо отогнутым венчиком и горшков баночного типа. Орнамент очень часто наносился при помощи вдавлений, сделанных концом плоской или закругленной палочки. Эти вдавления образуют обычно очень характерные горизонтальные ряды или треугольники (рис. 45,4-6,8). Весьма распространены были глиняные сосуды-дуршлаги, предназначенные для процеживания каких-то жидкостей.

Особое место среди находок занимает своеобразный широкогорлый сосуд, орнаментированный рядом горизонтальных и вертикальных налепных валиков. Форму его удалось полностью восстановить по обломкам венчика, стенок и дна (рис.45,1). Обломки таких сосудов, отличающихся от обычной многоваликовой керамики некоторых вариантов позднекатакомбной культуры, встречаются на селище у Б. Даниловки в нижней части культурного слоя бронзового века.

На этом же поселении было обнаружено погребение, впущенное в нижнюю часть культурного слоя бронзового века. По остаткам скелета было видно, что покойник лежал в скорченном положении на левом боку, головой на восток. Около черепа стоял горшок баночной формы и лежало несколько костей коровы. Аналогичное погребение, но с западной ориентировкой покойника, было обнаружено на том же участке и в 1960 г.

Таким образом, у с. Б. Даниловки были обнаружены очень своеобразные культурные комплексы, среди которых в данном случае особенно интересен комплекс материалов предскифского времени.

В чистом виде комплекс бондарихинской культуры предскифской эпохи был обнаружен нами в 1951 г. на селище ус. Шмаровки Харьковского района. Это селище расположено на левом берегу р. Уды, в седловине между двумя высокими песчаными дюнами. Благодаря движению песков здесь обнажились остатки жилища скифской эпохи (IV—II вв. до н. э.) и лежащий значительно ниже культурный слой предскифского времени. В этом нижнем слое при раскопках были найдены кремневые отщепы, камень от зернотерки, кости коровы, лошади, овцы и свиньи. В нескольких местах попадались отдельные кусочки обожженной глиняной обмазки и небольшие скопления древних угольков.

Наиболее интересна среди находок керамика. Удалось найти один почти целый сосуд в виде высокого горшка, у которого край венчика и верхняя часть корпуса, украшены
пальцевыми вдавлениями (рис.46,2). Крупными обломками представлены остатки большого сосуда в виде корчаги с узким горлом и сильно расширяющимся туловищем (рис.46,1). Этот сосуд не орнаментирован, но поверхность его тонких стенок в некоторых местах покрыта слабым коричневым лощением. Найдено также несколько фрагментов стенок сосудов с темно-серым лощением хорошего качества. На одном из таких фрагментов имеется геометрический орнамент из врезных линий, инкрустированных белой пастой (рис. 46,9).
Большинство отдельных обломков керамики принадлежит горшкам со слабо выраженными, покатыми плечиками и незначительно отогнутым венчиком (рис.46, 4-8). Венчики иногда бывают украшены по краю косыми насечками или пальцевыми вдавлениями, а ниже — гладкими валиками, валиками с пальцевыми вдавлениями или наколами с «горошиной».
Стенки сосудов обычно украшались вдавлениями пальцем либо концом округлой или плоской палочки. Эти вдавления образуют, как и на керамике из Б. Даниловки, горизонтальные ряды или треугольники. В одном случае встретилась комбинация рядов узких палочных вдавлений, разделенных линией мелкозубчатого штампа (рис. 46,8).
Кроме глиняной посуды, при раскопках найдена часть льячки с обломанной ручкой и глиняная поделка в виде бездонного конуса с многочисленными отверстиями в стенках (рис.46,3,13). Возможно, такие сосуды предназначались для отделения творога от сыворотки. При таком использовании к нижней части конуса должен был привязываться кусочек ткани. Наличие как раз в этом месте узкой шейки без отверстий подтверждает такое предположение.
Вся керамика изготовлена из сравнительно чистой глины с небольшой примесью песка. Очень редко встречаются другие примеси. В глиняной массе некоторых фрагментов заметны золотистые блестки слюды. Обжиг большинства черепков средний. Керамика с темно-серым лощением отличается большей тонкостью стенок и более сильным обжигом.

Комплекс керамики из поселения у с. Шмаровки уже резко отличается от керамики различных вариантов позднее-срубной культуры степей Северного Причерноморья и в то же время имеет ряд очень близких аналогий в памятниках предскифского времени лесостепной полосы Приднепровья, что указывает на их одновременное существование и культурные связи. Тонкая лощеная керамика с геометрическим орнаментом, инкрустированным белой пастой, несомненно, не местного происхождения. Такая керамика проникает в бассейн Донца из более западных районов лесостепного Приднепровья.

Одновременно с нашими работами в Шмаровке в 1951 г, остатки поселения предскифского времени были открыты Д. Я. Телегиным и доисследованы в 1953 г. В. А. Ильинской в урочище Бондариха на левом берегу Донца, в 4—5 км ниже Изюма. Поселение это расположено на песчаной дюне на краю боровой террасы. При раскопках здесь были обнаружены остатки эпохи неолита, позднего бронзового века, скифского времени и периода раннего средневековья. В данном случае особенно интересны находки позднего бронзового века, точнее предскифского времени, которые позволили значительно расширить наше представление о хозяйстве местного населения.

В урочище Бондариха были найдены остатки землянки прямоугольной формы, к сожалению, частично разрушенной при сооружении более позднего, раннесредневекового жилища. Ширина землянки —4 м, а длина неповрежденной части достигает 10 м. Пол неровный. В северо-западной части землянки был расположен очаг, от которого сохранились куски глиняной обмазки с отпечатками прутьев. Наличие глубоких цилиндрических ямок в полу свидетельствует о том, что перекрытие жилища поддерживалось деревянными столбами. Жилище, по-видимому, сгорело во время пожара. Поспешно покинувшие его жители не успели вынести многих вещей, и поэтому раскопки дали очень разнообразный материал.

В землянке, в культурном слое около нее и в хозяйственных ямах найдено много типичной для бондарихинской культуры керамики (рис.47,1-8) в виде горшков с прямым или слабо отогнутым венчиком, обломков глиняных дуршлагов, глиняное пряслице, выточенное из обломка стенки сосуда. Помимо керамики, удалось найти ряд других изделий из камня, кости и металла. Только в одном месте — около очага — были обнаружены три кварцитовых зернотерки, два терочника от зернотерок, три кремневых вкладыша (рис.47,10) для серпов — целый комплекс орудий, свидетельствующих о занятии местного населения земледелием. Кроме того, семь кремневых вкладышей для серпов, кварцитовая зернотерка и терочники были найдены в других местах.

Из камня выделывались и другие орудия: кремневые скребки, ножи, шлифованные топоры. Довольно много обнаружено изделий из кости и рога; костяные шилья, тупики для обработки шкур, сделанные из ребер быка, несколько долотообразных орудий, костяное пряслице, просверленные бычья и конская бабка и пр. (рис. 47, 9,11,13-17).

В. А. Ильинская сопоставляет найденные здесь кремневые вкладыши для серпов с аналогичными вкладышами из поселений белогрудовской культуры начала I тысячелетия до н. э. и считает, что это сходство свидетельствует о синхронности (одновременности) памятников. Однако необходимо учитывать, что такие кремневые вкладыши для серпов существовали очень долго и встречаются в различных лесостепных памятниках предскифского и даже раннескифского времени. Поэтому не следует преувеличивать древность бондарихинского поселения. Если сравнивать его с памятниками лесостепного днепровского Правобережья, то это поселение как и вся бондарихинская культура, хронологически ближе не к белогрудовской, а к чернолесской культуре конца IX — первой половины VII вв. до н. э.

При раскопках на бондарихинском селище удалось найти убедительные вещественные доказательства наличия местного бронзолитейного производства в предскифскую эпоху. Были обнаружены два обломка и одна целая половинка литейной формы из талькового сланца (рис.47,18-19). На обеих сторонах сохранившейся половинки формы были вырезаны шаблоны для отливки шестигранных топоров — кельтов с ушками. В отличие от обычных проушных топоров, которые, как и современные, надевались на почти прямую рукоятку, топоры-кельты прикреплялись к коленчатой рукоятке. Короткий конец последней вставлялся во втулку сверху. В ушки кельта пропускался ремень, который охватывал рукоятку и не позволял ей выскочить из втулки кельта. На боковой части той же литейной формочки был намечен контур шаблона для отливки бронзового ножа. На обломках формочек заметны контуры шаблонов кинжала и еще одного кельта.

Однако, по-видимому, местного металла не хватало для удовлетворения возросшего спроса на металлические изделия. Поэтому и в предскифскую эпоху в бассейне Донца продолжали проникать северокавказские изделия. Об этом свидетельствует находка бронзового топора кобанского типа у хут. Кнышевки на Купянщине и находка обломка лезвия такого же топора в окрестностях с. Васищево под Харьковом.

Из металлических изделий на поселении в урочище Бондариха в слое бронзового века была найдена одна небольшая, но весьма интересная вещь — четырехгранное железное шильце (рис. 47,12). Позже, в 1956 г. на селище бондарихинской культуры у с. Оскола (Боровской район, Харьковской области) удалось найти лезвие бронзового кинжала и небольшой железный нож (рис.47,21). Эти находки особенно ясно показывают, что бондарихинская культура существовала в переходную эпоху, когда в хозяйстве применялись еще разнообразные бронзовые орудия производства, но наряду с ними появились первые изделия из железа.

В настоящее время раскопки производились только на упомянутых выше памятниках, но в ходе разведок на территории Харьковской области обнаружен еще ряд поселений бондарихинской культуры (у сел Новая Покровка, Коробовы Хутора, Верхняя Писаревка, Мерефа и др.). Особо следует отметить открытое автором в 1959 г. поселение, расположенное к югу от с. Верхней Писаревки. Это поселение относится к позднему этапу существования бондарихинской культуры и интересно тем, что здесь, наряду с обычными для бондарихинской культуры типами глиняной посуды, обнаружены обломки горшков, украшенных по краю венчика косыми насечками и сквозными проколами. Такая орнаментация керамики очень характерна для лесостепных культур скифского времени и появление ее на сосудах бондарихинской культуры указывает на хронологическую близость существования этих культур и на взаимное влияние. Область распространения памятников бондарихинской культуры не ограничивается лесостепной частью бассейна Донца и его притоков. Селища этой культуры известны уже в бассейне р. Ворсклы (раскопки Г. Т. Ковпаненко у с. Хухры в Сумской обл.), в бассейне р. Пела (разведки автора в 1958 г. у сел. Картамышево, Гридасово, Бушмино в Курской обл.) и в бассейне р. Сули (разведки Е. В. Махно у с. Беседовки в Сумской обл.).
Происхождение бондарихинской культуры еще не совсем ясно. Генетическая линия развития этой культуры от марьиновской и малобудковской культур II тысячелетия до н. э., намеченная В. А. Ильинской, возможна, но пока еще не может считаться полностью доказанной. Некоторого сходства керамики еще недостаточно для такого вывода, который требует сопоставления всей совокупности данных — орудий производства, оружия, жилищ, погребений и т. п. К сожалению, полным комплексом этих данных мы еще не располагаем.

Весьма своеобразная бондарихинская культура предскифского времени непосредственно не увязывается со сменяющими ее где-то в VII—VI вв. до н. э. лесостепными культурами скифского времени в бассейнах Донца, Ворсклы, Пела и Сулы. Комплексы самой ранней керамики скифского времени характер поселений, устройство жилищ, обряд погребения, не говоря уже о наборах металлических вещей, существенно изменяются и почти не дают переходных форм.

Это позволяет сделать вывод о том, что в левобережной лесостепи, в частности, в бассейне Донца в конце предскифской эпохи по каким-то, еще не совсем ясным причинам происходило значительное передвижение племен. М. Я. Рудинский еще в 1928 г. высказал предположение о том, что бассейн Ворсклы был заселен в раннем железном веке племенами, пришедшими сюда с территории среднеднепровского Правобережья. Новые исследования ряда археологов подтверждают эту гипотезу. В частности, раскопки Г. Т. Ковпаненко поселения у с. Хухры в Сумской области показали, что бондарихинская культура прекращает здесь свое существование не позже первой половины VII в. до н. э. Вместо бондарихинской культуры на Левобережье  появляется совершенно иная культура, в керамическом комплексе которой очень много чернолощенной глиняной посуды западных форм. Происхождение этой культуры скифского времени хорошо прослежено при изучении памятников на правом берегу Днепра, где, как показали работы А. И. Тереножкина и других археологов, она генетически связана с чернолесской культурой предскифского времени, а через последнюю — с белогрудовскон культурой бронзового века.

Куда же исчезла бондарихинская культура, оставила ли она какой-то след в более поздних памятниках? В. А. Ильинская высказала недавно мысль о том, что бондарихинская культура может рассматриваться в качестве основы для сложения юхновской культуры раннего железного века в бассейне р. Десны. Материалы, полученные за последнее время, не противоречат этому выводу.
Проблема происхождения донецкой лесостепной культуры раннего железного века оказывается более сложной, чем это может показаться на первый взгляд. Как уже отмечалось, бондарихинская, культура в том виде, в каком она нам сейчас известна, слишком отличается от местной культуры скифского времени. Так же неправильно было бы считать, что донецкая лесостепная культура скифского времени развивается на основе срубной культуры. Мы уже знаем, что в предскифский период (VIII—VII вв. до н. э.) в лесостепи была распространена бондарихинская культура (иногда с определенным влиянием срубной культуры, как на селище у с. Б. Даниловки); к концу этого периода в степи уже не было срубной культуры, а оформилась собственно скифская культура, отличающаяся от лесостепной.

Несмотря на то, что в последние годы археологи обращали много внимания на изучение лесостепных поселений в бассейне Донца, здесь не известно ни одного научного исследованного памятника, где бы слой раннескифокого времени залегал непосредственно на отложениях срубной культуры и где можно было бы как-то проследить постепенный переход от срубной культуры к лесостепной культуре раннего железного века.

Ссылку на многослойное поселение у г. Мерефы нельзя считать достаточно убедительной. В. А. Ильинская в одной из своих статей опирается на выводы, содержащиеся в рукописном отчете И. Ф. Левицкого об исследовании древнего поселения близ Мерефы. Последний утверждал, что ему якобы удалось проследить здесь постепенное развитие местной керамики раннего железного века из позднесрубной. На самом деле выводы И. Ф. Левицкого совершенно не убедительны. Они основаны не на тщательных научных раскопках многослойного мерефянского поселения, а на материале, который в основном подобран в песчаном карьере буквально из-под ковша экскаватора. Только в нескольких местах удалось сделать небольшие шурфы, в которых слой бронзового века, как отмечает сам И. Ф, Левицкий, везде отделялся значительной стерильной прослойкой от слоя скифского времени, кстати не очень раннего. Мне несколько раз приходилось осматривать мерефянское поселение в 1948, 1950 и 1957 гг. Всегда наблюдалась такая же стратиграфия: везде, кроме ям, скифский слой не соприкасался со слоем бронзового века. К тому же последний неоднороден и в нем довольно часто встречается керамика, типичная для бондарихинской культуры. Разделение И. Ф. Левицким керамики на генетически якобы связанные между собой формы основано не на стратиграфических данных, а на искусственной комбинации обломков, взятых преимущественно из подъемного материала. При этом в реконструкциях сосудов иногда допущены грубые ошибки. Например, дно миски с кольцевым поддоном присоединено к верхней части горшка. Разумеется, при решении сложных проблем генезиса трудно опираться на выводы, имеющие такое шаткое основание.
Известные нам материалы свидетельствуют о том, что лесостепная культура раннего железного века появляется на Донце лишь с VI века до н. э. (по крайней мере, до сих пор более ранние памятники не обнаружены) и к этому времени основные характерные для нее черты уже сформировались. Сходство с памятниками скифского времени в бассейнах р. Ворсклы, Пела и Сулы свидетельствует о том, что в начале раннего железного века лесостепь Левобережья Украинской ССР была заселена выходцами из Правобережья, которые, продвигаясь на восток, уже в VI в. до н. э. прочно осели и в бассейне Донца. Вместе с тем донецкая лесостепная культура скифского времени даже в самых архаических памятниках имеет целый ряд черт, общих с юхновской культурой, развивающейся на основе бондарихинской. В области контакта — в верховьях Донца и Сейма — близость некоторых элементов донецкой и юхновской культуры, выражена особенно ярко, но она основана видимо не на общем происхождении, а на тесных культурных связях. Скифская степная культура, несомненно, также оказала большое влияние на донецкую лесостепную культуру, хотя в целом существенно отличается от нее. Таким образом, население, оставившее нам памятники донецкой лесостепной культуры скифского времени, также как и население, которому принадлежали городища, селища и курганы в бассейнах Ворсклы, Пела и Сулы, не является местным, оно расселилось на территории Левобережья в начале I тысячелетия до н. э. из днепровского Правобережья. При этом племена бондарихинской культуры, жившие здесь ранее, были частично оттеснены на север, а частично смешались с пришельцами. Новые племенные группировки не были совершенно однородными и поэтому в скифское время в лесостепи между Днепром и Доном довольно хорошо прослеживаются по крайней мере четыре своеобразные археологические культуры, охватывающие соответственно бассейны Сулы, Ворсклы, Донца и среднее течение Дона.