Изучению раннеславянских памятников в бассейне Северского Донца до последнего времени, к сожалению, уделялось явно недостаточно внимания, хотя первые попытки найти и археологически исследовать их предпринимались уже давно. Еще в 30-х годах XIX века В. В. Пассек обратил внимание на Донецкое городище у ст. Карачевка под Харьковом(в настоящее время Донецкое городище и селище входят в пределы г Харькова (Октябрьский район)), снял его план, расчистил в одном месте древний ров и нашел некоторые вещи, которые отнес к XII веку, ко времени существования здесь древнерусского летописного города Донца.

Некоторые сведения о существовании древних славянских поселений в бассейне Донца, на территории современной Харьковской и Белгородской областей можно найти в статьях Ю. Н. Морозова, И. Щелкова, В. Е. Данилевича, Д. И. Багалея и других авторов. Серьезные археологические исследования при помощи раскопок в дореволюционное время были проведены лишь на Донецком городище. Да и здесь работы В. А. Городовцова в 1902 г. и Н. Е. Макаренко в 1905 г. носили разведывательный характер.

Имеются очень скудные сведения о том, что в 1928 г. А. С. Федоровский обнаружил следы какого-то древнерусского поселения на территории г. Харькова, Он же, используя работы, связанные со строительством шоссейной дороги, провел в 1929—1930 гг. раскопки на селище, примыкающем к Донецкому городищу, и собрал здесь большой и очень ценный археологический материал. Внезапная смерть А. С. Федоровского прервала эти исследования, а в археологической литературе успела появиться только его краткая информация о работах. К тому же почти вся документация и материалы этих раскопок погибли во время Великой Отечественной войны 1941 - 1945 гг.

В последние годы изучением славянских памятников в бассейне Северского Донца занимались И. И. Ляпушкин, Б. А. Рыбаков, Ю. В. Кухаренко, С. А. Плетнева и автор данной работы. В результате раскопок и разведок удалось добыть новый археологический материал, который значительно расширяет наши представления о жизни славянского населения на этой территории в VIII—XIII вв.

Наша начальная летопись, говоря о расселении восточнославянских племен, к сожалению, ограничивается очень краткими указаниями. Эти указания далеко не всегда дают возможность точно определить территорию отдельных славянских племен или племенных союзов, которые с возникновением и расширением Древнерусского государства вошли в его состав.

Известно, что на юго-востоке славянских земель жили вятичи и северяне. Вятичи, как это уточнено теперь работами А. В. Арциховского, П. Н. Третьякова и других исследователей, издавна обитали не только в верхнем течении реки Оки, но и по ее притокам Жиздре, Угре, Упе и Зуше. На севере их поселения доходили до верховьев Москвы-реки. В ходе дальнейшего расселения в VIII в. вятичи поселяются и на Среднем Дону, где уже по раскопкам известны такие их городища, как Большое и Малое Борщевское, Кузнецова дача, Михайловский кордон, Голышевское (Архангельское) и др.

Северяне, по словам летописца, «седоша на Десне, и по Семи, по Суле». Однако некоторые другие данные позволяют дополнить это сообщение и считать, что северяне довольно рано, по крайней мере с VIII века, жили не только по берегам Десны, Сейма и Сулы, но и в верхнем течении Псла, Ворсклы и Донца. Последний от племенного названия северян и получил имя Северского Донца. Убедительно доказать раннее заселение славянами этой территории удалось сравнительно недавно, когда в дополнение к теоретическим рассуждениям и данным топонимики были получены хорошо датированные археологические материалы но раннеславянской роменской или роменско-борщевской культуре.

(Эта раннеславянская культура получила название от группы городищ, которые были исследованы Н. Е. Макаренко в начале XIX в. в районе г. Ромны нынешней Сумской области (городища Монастырище, Глинское, Медвежье, Вашкевича и др.). Позже П. П. Ефименко и П. Н. Третьяков исследовали Боршевское и другие Уродища на среднем Дону. Большое значение имеют весьма плодотворные раскопки И. И. Ляпушкнна в бассейне р. Псла, где он полностью исследовал Новотроицкое городище роменской культуры.)

В последние годы много внимания вопросу о границах северянской территории уделял в своих работах Б. А. Рыбаков. В 1947 г. тщательно сопоставив различные письменные источники и известные, в то время археологические материалы, он пришел к выводу, что северянские поселения охватывали на юге-востоке верхнее течение Ворсклы и Северского Донца. Позже, на основе анализа текста и карты 1154 г., составленных арабским географом Мохаммедом Идриси Б. А. Рыбаков высказывает предположение о том, что современный Северский Донец у Идриси назван рекой Русией. Это еще раз подтверждает, что по крайней мере лесостепная часть бассейна Донца входила в территорию, издавна прочно заселенную славянами.

Д. Т. Березовец сделал в 1953 г. вполне правомерную попытку определить территорию расселения северян по распространению некоторых вариантов поселений и могильников раннеславянской роменской культуры. К сожалению, он не учёл ряда уже известных в то время памятников и, по-видимому, вследствие этого ограничил на юго-востоке территорию северян верхним течением Сулы, Псла и Ворсклы. Северский Донец у него оказалася вне северянских земель.

И. И. Ляпушкин впервые вполне определенно, на основании археологических разведок 1948 г., отметил существование на Донце целой группы раннеславянских поселений роменской культуры VIII—X вв. Он указал на наличие роменской керамики на Донецком городище, где она встречалась во время раскопок В. А. Городцова, но не была тогда определена как раннеславянская. К поселениям с остатками роменской культуры И. И. Ляпушкин отнес ещё городища у сел Хорошево, Мохначи и Водяное. На этих трёх городищах были зафиксированы также остатки скифского времени, а на Донецком и Хорошевском городищах отмечено наличие древнерусских культурных отложений X—XIII вв. Раскопок в этих пунктах И. И. Ляпушкин не производил, и поэтому, хотя факт распространения роменских поселений на Донце был установлен, но еще нельзя было сказать ничего конкретного о занятиях местных жителей, об устройстве жилищ, о планировке поселений, об укреплениях городищ и о многих других сторонах хозяйства, быта и культуры придонецких славян в период сложения Древнерусского государства.
За последние десять лет наши сведения о жизни ранних славян в бассейне Северского Донца значительно пополнились главным образом благодаря работам археологических экспедиций Харьковского государственного университета. В 1952 г. автором этой книги были вскрыты остатки ранне-славянской роменской полуземлянки на городище у с. Водяного. В 1953 г. были обнаружены ясно выраженные отложения роменской культуры с остатками полуземляночных жилищ и хозяйственных помещений на городище у Коробовых Хуторов и на селище, расположенном на первой террасе правого берега Донца напротив Задонецких хуторов. Рядом с последним зафиксировано городище Гайдары со следами древнерусского поселения X—XIII вв. Одновременно древнерусская керамика найдена на селище Кузьма около с. Черкасского Бишкиня. В 1953 и в 1954 гг. (совместно с С. А. Плетневой) производились раскопки на городище у с. Мохначей, где были обнаружены поврежденные поздним кладбищем остатки поселения роменской культуры. В 1958 г. новое городище с отложениями роменской культуры было обнаружено у с. Большого Городища на левом берегу р. Корочи (правый приток р. Нежеголь, которая в свою очередь впадает в Сев. Донец западнее Шебекино). Начиная с 1955г., экспедиция ХГУ под руководством автора систематически занималась изучением Донецкого городища.

В настоящее время можно считать установленным, что южная граница основного массива славянских поселений на Донце в VIII—XIII вв. проходила немного ниже современного города Змиева, примерно у впадения в Донец речки Бишкинь, не выходя за пределы лесостепи (рис.114). Эти земли начинали заселяться северянами еще в раннеславянскую эпоху, не позднее VIII в. В 884 г., как известно, киевский князь Олег подчинил своей власти северян, и их территория вошла в состав Древнерусского государства. При этом, как указывает летопись, Олег «возложил на них легкую дань и не позволил им платить дань хазарам, говоря так: «Я враг их и вам им платить незачем». В заселении берегов Северского Донца принимали участие, по-видимому, не только северяне, но и вятичи. Об этом свидетельствует находка Н. В. Сибилевым на Донце обломка серебряного семилопастного височного кольца, которое очень характерно для уборов вятических женщин. На Донецком городище в 1958 г. найдены также медные решетчатые четырехпунктирные шестипунктирные перстни (рис. 143,13-14). Перстни такого типа распространены только в вятической земле.

Ниже по течению Северского Донца славянские поселения, несмотря на неоднократные поиски, не обнаружены. Сообщение Д. Я. Телегина об остатках славянского селища в урочища Бондариха не подтверждается (ознакомление с подлинными образцами керамики, хранящимися в фондах Института археологии АН УССР, убедило меня в том, что она относится не к роменской, а к салтовской культуре). В степной части бассейна Северского Донца в эпоху раннего средневековья, как и в более древние времена, господствовали кочевые и полукочевые племена. В IX в. в Причерноморские степи вторгаются задержавшиеся тут на короткое время угры (мадьяры). С конца IX в. здесь мы видим ряд таких тюркских племен, как печенеги, торки, половцы и др.

Господство кочевников в степях не исключало того, что отдельные группы славянского населения довольно рано начали проникать далеко на юг, на Нижний Дон. В 1951 г. И. И. Ляпушкину удалось обнаружить у хут. Ближняя Мельница на берегу р. Чир (правый приток Дона) раннеславянское поселение IX в., близкое по характеру материальной культуры к поселениям роменско-боршевского типа.

В лесостепной части бассейна Северского Донца лучше всего исследовано славянское поселение на Донецком городище, расположенное на правом берегу р. Уды, на окраине города Харькова (недалеко от станции Карачёвка). Здесь в
эпоху Киевской Руси существовал древнерусский город Донец (подробнее о нем см. дальше, глава XII), возникший на месте еще более древнего поселения. Донецкое городище занимает узкий трехугольный мыс, площадка которого возвышается над уровнем реки на 20 м. Мыс отделен от основного массива правого берега большим рвом и валом. С противоположной, юго-восточной стороны покатый склон мыса перегорожен еще двумя рвами и валами (рис.100). Длина городища — около 70 м, наибольшая ширина его в то время, когда оно имело хорошую сохранность, была около 38 м. С северо-запада к городищу примыкает селище, которое тянется вдоль реки почти на полтора километра. Природные условия в той местности, где расположено городище, были очень благоприятные. На левом берегу реки раскинулись прекрасные пойменные луга с сочной травой. О них упоминает даже автор «Слова о полку Игореве», вложивший в уста князя Игоря такие слова:

О Донец!
Немало тебе величия,
лелеявшему князя на волнах,
стлавшему ему зеленую траву
на своих серебряных берегах,
одевавшему его теплыми туманами
под сенью зеленого дерева;
ты стерег его гоголем на воде,
чайками на струях,
чернядями на ветрах.

Гоголь — нырковая утка, чернеть — общее родовое название не
скольких видов нырковых уток. Все эти утки и чайки — очень осторожные, чуткие птицы. Своими тревожными криками и полетами они предупреждали Игоря о приближении людей, когда он отдыхал на берегу Донца.

Здесь же, на левобережье, разбросаны небольшие, мелководные, но богатые рыбой озера. В окрестных лесах, остатки которых еще и сейчас сохранились на правом берегу, водилось много птиц и диких зверей. Это изобилие подтверждается и найденным при раскопках остеологическим материалом, о котором будет сказано ниже.

В 1955—1957 и 1959—1961 гг. автором этой книги были произведены раскопки, в результате которых изучены оборонительные сооружения, исследована почти вся внутренняя, некогда заселенная площадь городища, а также часть селища. В результате удалось получить большой материал, который значительно дополнил то, что нам было известно по раскопкам В. А. Городцова и А. С. Федоровского. Исследования показали, что Донецкое городище —это многослойный памятник, имеющий отложения различных культур.

В нижних слоях городища в небольшом количестве встречаются обломки керамики, кремневые ножи, кремневые наконечники стрел, обломки шлифованных каменных топоров и другие находки бронзового века. Несколько более многочисленные остатки, относящиеся к скифскому времени. Именно в этот период на естественно хорошо защищенном мысу были сооружены первые укрепления. Судя по ряду признаков, городище скифского времени состояло из так называемого главного двора и предградья.

Территория скифского городища включала в себя и детинец и часть посада (участок «А») более позднего древнерусского города. В пользу этого говорят не только находки скифской керамики как на теперешнем городище, так и на участке «А», но и характерный строительный прием. Как мы уже знаем, городища скифского времени в бассейне Север-ского Донца укреплялись одним или несколькими валами и рвами с напольной стороны. Вдоль краев городища, обращенных к обрывистым берегам реки или оврагов, вал, как правило, не насыпался, а верхняя часть склона срезалась уступом, образовавшем своеобразный эскарп. Остатки такого уступа можно видеть на склонах селища «А», обращенных в сторону реки и оврагов. Остатки одного из глиняных валов скифского времени с обожженной поверхностью обнаружены в основании большого вала(это был внутренний вал, отделявший так называемый главный двор
городища скифского времен от предградья) с напольной стороны городища.

Из вещественных остатков в слое скифского времени найдены обломки глиняной посуды, глиняные пряслица, железный, нож со слегка изогнутой спинкой, обломок железного псалия и пр. Обломки греческих амфор позволяют датировать это поселение концом VI в.— началом V в. до н. э. 

Подавляющее большинство находок на городище относится уже к тому времени, когда здесь появилось славянское население. Этот материал можно расчленить на два хронологических этапа: на остатки раннеславянской роменской культуры VIII—X вв. и остатки древнерусской культуры X—XIII вв.

В результате раскопок открылась интереснейшая картина устройства поселения раннеславянской сельской общины. Территория его была сравнительно невелика и состояла из небольшого, расположенного на узком мысу городища и небольшого селища, которое примыкало к нему с напольной стороны. В случае нападения врагов жители укрывались за стенами укрепления. Раскопки 1955—1957 гг. показали, что вдоль края мыса была сооружена дубовая изгородь из горизонтальных бревен, закрепленных между парными столбами (рис.117). Поселок имел довольно правильную планировку. Жилища в виде полуземлянок были расположены на территории детинца по прямой линии и образовали улицу, протянувшуюся вдоль длинной оси городища. Одно из жилищ было наземным, но оно сохранилось плохо (комплекс «Б»). Отдельные полуземлянки отличаются друг от друга некоторыми деталями, но в целом они однотипны.

Как были устроены эти жилища, лучше всего можно увидеть на примере полуземлянки «Г», устройство которой прослежено детально (рис.116). Её основание, углубленное до 1,15 м в материковую глину, имело в плане форму четырехугольника со сторонами в 4,30 и 4,20 м. Это жилище, как и другие, было уничтожено пожаром, следы которого хорошо были видны по обожженным стенкам и многочисленным остаткам полусгоревшего дерева и углей на полу и вдоль стен жилища. Во всех четырех углах и у средней части стен находились столбовые ямы с остатками дерева в них. Глубина ям колебалась от 35 до 40см. Вдоль стен жилища прослеживались остатки обуглившегося дерева от облицовки стен, а в заполнении ямы были заметны остатки сгоревшего перекрытия. Крыша этого жилища, очевидно, была двускатной, причем основная, так называемая «князевая» слега должна была иметь направление с северо-запада на юго-запад. В центральной части пола жилища имелось небольшое круглое углубление, назначение которого не совсем ясно. На полу при раскопках был обнаружен слой древесного угли от сгоревшего здесь дерева, а в некоторых местах можно было даже проследить остатки обуглившихся досок, которые лежали параллельно северо-западной стенке полуземлянки. Эти обуглившиеся доски являются по-видимому, остатками не деревянного настила пола, а упавшего сверху перекрытия, так как под ними находился не чистый материк, а небольшой слой гумусированной почвы.

Около северного угла этой полуземлянки был обнаружен ступенчатый вход в жилище. Подошвы двух ступенек были облицованы деревом. В том месте, где вырезанные в материке ступеньки выдавались за общий контур жилища, была, вероятно, какая-то постройка наподобие сеней. Следует отметить, что в других полуземлянках таких ступенек не было. Входили в них, очевидно, по деревянной лесенке, расположенной внутри жилища.

Около южного угла полуземлянки «Г», напротив печки находилось небольшое оконце. Сохранилась нижняя часть оконного проема с подоконником. При устройстве нижней части оконца в материке был сделан трапециевидный в плане вырез. Стенки выреза облицованы деревом, обуглившиеся остатки которого хорошо прослеживались. Ширина оконца с наружной стороны —60 см, а с внутренней — 75 см.Подоконник имел наклон в сторону жилища. Оконные стекла или слюда в раннеславянских жилищах еще не употреблялись. Небольшое отверстие оконца могло затягиваться каким-либо более или менее прозрачным материалом в виде пузыря или просто закрывалось деревянной ставней.
В восточном углу жилища находились остатки глинобитной печки. Высота ее достигала 80 см. Исследование остатков печки в этом и в других раннеславянских жилищах показывает, что в большинстве случаев печка вырезалась в плотной материковой глине.
(Необходимо нее же отметить, что на донецких роменских поселениях встречаются и печи другого типа. На городище у с. Коробовы Хутора, где почва рыхлая, песчанистая, в роменских жилищах обнаружены печи-каменки. На городище Коробовы Хутора, кроме того, найдена была еще и летняя, надворная печь-каменка, устроенная в конце небольшого узкого углубления)
Она была похожа на небольшую пещерку с устьем в виде полуциркульной арки. У стенки противоположной устью печки в своде проделывался дымоход в виде небольшого округлого отверстия, но трубы, которая выводила бы дым за пределы жилища, не было. Таким образом, топилась печка по-черному, и дым выходил из жилища через дверь или через волоковое окошко. Своды таких печек были довольно непрочными и нередко обваливались. Для заделывания отверстий в своде употребляли плоские камни и своеобразные слабообожженные глиняные «кирпичи», которые имеют чаще всего вид конусов или цилиндрических блоков. На своде печки в полуземлянке «Г» была укреплена огромная прямоугольная глиняная сковорода. Высота бортика ее достигала 14 см, а толщина дна — 4 см. Такая сковорода предназначалась для сушки на печке зерна и других продуктов. В развале одной из печей были найдены обуглившиеся семена гороха (рис.119).

Раскопки показали, что во время нападения на поселение дома были ограблены врагами, которые взяли из них все ценные вещи. Поэтому вещественных находок в роменских жилищах и вокруг них немного. В самих полуземлянках найдены обломки характерной роменском керамики, обломки жериовов (рис.121), точильные бруски, обломок железного рыболовного крючка (рис.120,4), кремни для кресала и глиняные пряслица от веретен. На полу жилища «В» в обломках роменского горшка обнаружены были обуглившиеся остатки стеблей льна вместе с семенами (рис.118,1). В горшке готовился отвар из льна, очевидно, для лечебных целей. Конечно, это лишь частный случай использования льна. В основном его выращивали для получения волокна, из которого делали наиболее распространенный вид ткани — полотно. Из льняного семена добывали масло, которое в древней Руси использовали для освещения.

Среди образцов местной керамики можно выделить две основных группы. К первой группе относятся грубые кухонные горшки с прямым или очень слабо отогнутым венчиком, четко выраженными плечиками и маленьким дном. Глина имеет примесь крупных кусочков шамота или дресвы. Поэтому поверхность сосуда неровная, бугристая. Обжиг неравномерный. Цвет стенок снаружи обычно бурый, а в изломе черный. Орнаментация горшков довольно проста. По краю венчиков иногда нанесены косые насечки, имеются отпечатки зубчатого штампа или палочки, обмотанной веревочкой, реже пальцевые защипы. Плечики горшков обычно также украшены отпечатками зубчатого штампа или палочки, обмотанной веревочкой, реже косыми насечками. Отпечатки и насечки располагаются в виде орнаментального пояса, в виде зигзагов или расположены «елочкой» (рис.122-123).

В меньшем количестве встречаются горшки лучшей выделки. Глина этих сосудов чище, крупные примеси в ней обычно отсутствуют и заменяются песком. Венчик этих горшков почти вертикальный. Обжиг более сильный. По-видимому, при изготовлении этих сосудов применялся уже какой-то примитивный гончарный круг. В орнаментации появляются наклонно расположенные отпечатки гребенчатого штампа, линейный или волнистый орнамент. Кроме горшков, из глины делали в небольшом количестве сковородки и биконические пряслица.

Привозная керамика роменского слоя представлена преимущественно фрагментами салтовских горшков и кувшинов, сделанных на гончарном кругу и покрытых лощением. В небольшом количестве встречаются и обломки средневековых яйцевидных амфор. Из обломков салтовских сосудов и амфор иногда вытачивались пряслица.

При раскопках 1957 г. на Донецком городище была впервые найдена роменская печь для обжига керамики (рис. 124). Она была расположена в стороне от жилищ, недалеко от юго-западного края городища. В плане печь имела форму овала с диаметром 1,20 м х 1,1 м Печь была сооружена из глины таким образом, как и обычные хозяйственные печи в полуземлянках, по под ее по площади был больше обычного. Кроме того, она была устроена не в углублении полуземлянки, а на поверхности городища, по-видимому, под легким навесом. Только самая нижняя часть печи высотой в 15— 20 см была вырезана в материковой глине. Верхняя часть печи была разрушена в позднее время существования городища. Сохранилась лишь нижняя часть стенок. Внутреннее пространство печи было заполнено обломками обжигавшихся в ней роменских лепных горшков, которые еще не были в употреблении, и частями обрушившегося свода. Судя по остаткам, печь была загружена посудой по крайней мере в два ряда. Нижний ряд горшков был поставлен вверх дном. Пода с отверстиями, который отделял бы топку от обжигательной камеры, здесь не было. Огонь раскладывался прямо вокруг сосудов. В печи и особенно вокруг нее найдено много керамического брака и сильно обожженных обломков стенок

Находка этой печи убедительно свидетельствует о том, что у местного населения не позже конца IX в. Керамическое производство уже начало выделяться в самостоятельное ремесло. Подтверждением этого являются также обломки керамики, сделанной уже на примитивном гончарном кругу, и находка в раннеславянской полуземлянке на городище Коробовы Хутора обломки роменского горшка с клеймом гончара на донышке (рис. 120,19).

Металлических изделий в роменском слое Донецкого городища немного. Кроме уже упомянутого рыболовного крючка, можно отметить железные ножи и их обломки (рис. 120,5), плоский железный наконечник стрелы (рис.120,6), бронзовую спиральную пронизь (рис.120,3), бронзовый бубенчик (рис.120,2), обломок боевого топорика. Подобные изделия из железа и бронзы могли наготавливаться на раннеславянских поселениях в бассейне Северского Донца местными мастерами. О том, что такие специалисты, занимавшиеся добычей железа и обработкой металла, здесь существовали, свидетельствует находка железных шлаков и обломка глиняного сопла от сыродутного горна в роменском слое на городище у Коробовых Хуторов, а также находка железной наковаленки среди роменских вещей на городище у с. Мохначи. Не обнаружено пока остатков, связанных с местным бронзолитейным производством, но это, по-видимому, лишь дело времени, так как на других роменских поселениях, например, на Новотроицком городище в бассейне Псла уже известны плавильные тигли, матрица для тиснения и специальные горны ремесленников-металлургов для разогревания и плавки цветных металлов.

Особый интерес представляют бронзовая бляшка от пояса и древнейшего типа сабля. Бляшка имеет треугольную форму и украшена стилизованным растительным орнаментом (рис.120,1). На обороте они имеют три штифта с четырехугольными шайбами для прикрепления к ремню. Эта вещь совершенно аналогична бляшкам VIII—IX вв. из аланских погребений Верхнесалтовского могильника.
Сабля была найдена около остатков сгоревшей раннеславянской оборонительной стены в чистом роменском слое. Она имеет слабо изогнутый однолезвийный клинок длиной 85 см. Длина черенка рукоятки—11 см. У самого конца на протяжении 15 см клинок сделан двухлезвийным. Черенок рукоятки слегка пригнут в сторону лезвия. Перекрестие напускное, прямое, сужающееся к концам, имеющим шарики. По всем признакам, эта сабля относится к группе раннесредневековых сабель VIII—X вв., которые часто встречаются в погребениях салтовской знати.

Сравнительно в небольшом количестве найдены в роменском слое изделия из кости. Среди них встречаются шиловидные острия (рис.120,10) с залощенными от употребления концами и цилиндрические грузила, вырезанные из оленьего рога (рис. 120,12). Найдена массивная, вырезанная из рога игла для плетения (рис.120,11). Из клыков хищника делались украшения в виде подвесок. Из песчаника и сланца выделывались разнообразные точильные бруски. Иногда из камня вырезались и довольно тонкие вещи. Так, на городище Коробовы Хутора было найдено дисковидное пряслице, одна сторона которого была оформлена в виде человеческого лика (рис. 120,17).
Несомненно, основной отраслью хозяйства ранних славян, в том числе и населения, которое жило в бассейне Северского Донца, было земледелие. На всех раннеславянских городищах, которые подвергались раскопкам, найдены хозяйственные ямы, предназначенные для хранения зерна и других продуктов. На Донецком городище также было найдено несколько грушевидных зерновых ям, которые содержали з заполнении только роменские остатки, но обуглившихся зерен в них не сохранилось. Пустые роменские зерновые ямы найдены и на городище у с. Коробовы Хутора. О разводимых местным населением культурах мы всё же можем судить как по уже упомянутым остаткам гороха и льна, так и по отпечаткам проса на обломках керамики Донецкого городища, а также по очень ясным отпечаткам зерен твердой пшеницы на обожженном куске глиняной обмазки, найденном на роменском поселении у с. Гайдары (рис.118,2).

Из орудий для обработки почвы на донецких раннеславянских поселениях пока известна лишь одна находка железной мотыжки. Однако не может быть сомнения в том, что земледелие здесь, как и у всех ранних славян лесостепной полосы, было пашенным. Мотыжки использовались для дополнительной ручной обработки небольших огородов, а большие площади полей распахивались орудиями типа плуга при помощи тягловой силы быков или лошадей. На упоминавшемся уже Новотроицком городище И. И. Ляпушкину удалось найти довольно полный комплекс остатков земледельческих орудии: железные сошники симметричной формы, плужный нож (чересло) втульчатого типа, мотыжки, серпы и косы-горбуши.

На Донецком городище не только в землянках, но и около них найдено много обломков жерновов раннего южного типа. Все они имеют горизонтальную рабочую поверхность и одно или два углубления для рукоятки в верхнем камне.

Для датировки роменского слоя важна находка серебряной арабской монеты (рис. 125, 1). У края монеты пробито отверстие, указывающее на то, что она использовалась как подвеска в ожерелье или в головном уборе. По определению нумизмата С. А. Яниной, монета отчеканена наместником Табаристана(Табаристан (Мазандеран) — область в Иране, расположенная вдоль южного побережья Каспийского моря) Омаром в 129 году табаристанской эры, что соответствует 780 г. н. э. Как датирующий предмет роменского слоя, монета может указывать на первую треть IX в.

Местное славянское население, несомненно, поддерживало торговые связи с восточными купцами, которых в X в., по  свидетельству арабских и персидских авторов, очень интересовал славянский хлеб и лен. Эти товары вывозили на Кавказ, в Среднюю Азию и в Иран. По свидетельству Ал- Истархи, в первой половине X в. город Дербент в Закавказье был известен как крупный центр торговли полотном, изготовлявшимся из привозного русского льна.

В обмен на хлеб, лен, а также кожи, меха, мед, воск и другие продукты местного производства жители донецких славянских поселений получали от восточных купцов украшения в виде бус из стекла и сердолика, серебряные монеты-диргемы, которые также переделывались в украшения. В амфорах с юга привозили, очевидно, вино или растительное масло.

О том, что торговля с восточными странами велась очень интенсивно, свидетельствует накопление у местных жителей иногда огромного количества монетного серебра. В 1930 г. у с. Безлюдовки под Харьковом был найден клад начала X века, содержавших около 1100 серебряных монет. В составе клада было несколько подлинных восточных монет и огромное количество подражаний восточным диргемам. В связи с тем, что основная масса подражательных монет найдена на территории современных Воронежской, Харьковской, Белгородской и Курской областей, В. Л. Янин высказывает предположение, что указанные монеты чеканились где-то на этой территории. Сырьем для изготовления подражательных монет могли служить сильно истертые восточные монеты и их обломки.

Меновая торговля велась и с соседними салтовскими племенами. Об этом свидетельствуют такие находки, как сабля салтовского типа, бронзовая бляшка с растительным орнаментом и обломки красивой чернолощенной салтовской керамики.

Таким образом, материалы роменского слоя Донецкого городища, дополняемые находками на других роменских поселениях в бассейне Северского Донца, свидетельствуют о высоком уровне развития местного славянского населения в VIII—X вв. даже здесь на далекой окраине северянской земли. Местные жители занимались пашенным земледелием и огородничеством, которые дополнялись охотой и рыболовством Постепенно у них выделяются ремесла. Были уже специалисты по добыче и обработке металла, а находка гончарной печи и керамики, сделанной на гончарном кругу, позволяют определенно говорить о начале выделения гончарного ремесла. Торговые связи давали возможность получать некоторые изделия даже из далеких восточных стран.

Известно, что у древних славян до принятия христианства был распространен обычай сжигать труп покойника. Арабский писатель Ибн-Фадлан еще в X веке обстоятельно описал похороны знатного руса по обряду трупосожжения, которые он сам наблюдал. Древнерусский летописец, автор «Повести временных лет», также рассказывает о языческом обряде погребения у славян, при котором покойника сжигали, а остатки трупосожжения складывали в глиняный сосуд и помещали «на столпе на путех», т. е. на возвышенности у дорог. Археологические раскопки показывают, что в некоторых деталях погребального обряда у отдельных славянских племен роменско-боршевской культуры VIII—X вв. наблюдаются определенные отличия. Так, во время раскопок П. П. Ефименко у с. Боршева в среднем течении Дона найдены были курганы с деревянными камерами внутри. Остатки трупосожжения помещались в глиняном горшке или без него в эту погребальную камеру. В других местах курганов не насыпали. При раскопках Д. Т. Березовца у с. Волынцево в Сумской области был обнаружен бескурганный раннеславянский могильник, в котором урны с пережженными костями покойника и с некоторыми мелкими вещами просто ставили в неглубокую ямку и засыпали землей.

Каков был обряд погребения у славянского населения роменской культуры, жившего в VIII—X вв. в бассейне Северского Донца, мы до недавнего времени не знали. Только в 1959 г. при раскопках у Донецкого городища были обнаружены остатки роменского погребения (рис.126). Выяснилось, что здесь также существовал древний славянский обычай сжигать трупы. Остатки сожжения складывались в небольшую круглую ямку и засыпались землей. Внешних признаков такие могилы не имеют и поэтому разыскивать их очень трудно. Обнаруженное погребение расположено на возвышенности правого берега, недалеко от дороги, которая вела к входу на городище, т. е. именно так, как указывал летописец—«на столпе на путех».

Раннеславянские поселения на Донецком городище было разрушено в начале X века. При раскопках 1959 г. в слое пожарища роменского поселения была найдена серебряная монета начала X века, которая представляет собой подражание куфическому диргему(Определение производил заведующий нумизматическим отделом Государственного Эрмитажа А. А. Быков.). По-видимому, разрушение городища можно связывать с нападением кочевников печенегов.

В Никоновском летописном своде первое столкновение русских с. печенегами относится к 864 г. Очевидно, в этой летописи сохранилось свидетельство, относящееся к самому началу печенежского вторжения. К последним десятилетиям IX в. печенеги уже господствовали в причерноморских степях. Под их натиском часть угров (мадьяр) ушла в Персию, а другая часть около 889 г. была уже в Паннонии(В бассейне среднего течения Дуная и его правых притоков pp. Дравы и Саввы). Печенеж ские орды нападали и на славянские поселения. Летопись не сообщает нам всех подробностей борьбы славян с печенегами. Это связано, возможно, с тем, что сперва печенеги нападали только на более слабые славянские поселения юго-восточной окраины государства. Но в начале X в. они представляли собой уже настолько большую опасность для Руси, что в 915 г. князь Игорь заключает с печенегами мирный договор, о котором говорится в Повести временных лет.

Раскопки дают возможность довольно ясно представить картину гибели раннеславянского поселка на Донецком городище. Судя по тому, что в одном из горшков в ромен-ской землянке были обнаружены стебли и семена льна, дело происходило в конце лета. Но хлеб был еще не обмолочен и не ссыпан в закрома. В пользу этого свидетельствует отсутствие остатков зерна в роменских хозяйственных ямах. Грабители в спешке вряд ли забрали бы из хранилищ все зерно.

Жители оказывали упорное сопротивление, но не могли долго противостоять превосходящим силам противника. Немым свидетелем этой борьбы является раннесредневековая сабля, найденная в слое X в. у остатков роменской оборонительной стены. В пылу битвы это ценное оружие, выбитое из чьих-то
рук, упало среди горящих бревен и не было замечено захватчиками.

Ворвавшиеся в поселок кочевники дочиста ограбили жилища, забрав все то, что еще оставалось в них. Поэтому при раскопках в роменских землянках удалось найти только случайно потерянные или испорченные вещи. Все постройки и оборонительная стена были подожжены. Следы всеобщего сильного пожара наблюдались при раскопках очень ясно, причем нельзя считать, что этот пожар возник стихийно. Если бы от неосторожного обращения с огнем или от удара молнии случайно загорелась какая-то одна постройка, то не было бы такой картины одновременной гибели всех опустошенных жилищ. Закрытую почти со всех сторон почвой полуземлянку довольно легко защитить от случайного пожара, охватившего какую-либо соседнюю постройку. Здесь же явно видно, что пожар, который некому было тушить, уничтожил одновременно весь поселок. Часть местных жителей покинула его, часть погибла при обороне, а остальных увели в плен.

Никто не вернулся в родные места, чтобы восстановить сожженные врагами жилища. Только через несколько десятилетий пришли новые люди, засыпали чистой глиной старые ямы, выровняли площадку городища и построили здесь новое укрепление древнерусского города Донца.