Город Харьков
ПРИХОЖАНЕ

Прежде чем что-нибудь скажем о прихожанах харьковских храмов, должны мы сказать о таком предмете, который относится и к храмам, и к прихожанам. По памятникам старины видим, что при харьковских храмах были братства.
Известно, что в Киеве при Киевобратском монастыре, во Львове при Львовском Снуфриевском храме, в Луцке при Луцком Крестном монастыре были братства — религиозно-благотворительные учреждения. Выходцы из-за Днепра перенесли с собой благочестивое обыкновение и в Харьков.
По актам Куряжского монастыря 1700 г. известен «Харьковец Григорий Иванов Го-линский братчик соборной церкви». В описи собора 1724 г. видим «брацкой двор на торговице, на предмесце, в ряду смежно с двором Троецким церковным». В переписи 1732 г. при соборе «шпиталь», где призреваются нищие, и две школы, из которых в одной три наставника, а в другой один дьячок.
По актам того же монастыря в 1678 г. ви­дим братчика Рождества Христова Андрея Рудия. В переписи приходов 1724 г. показан при харьковском храме Рождества Хри­стова братерский двор. Братчик и братерский двор — несомненные свидетели тому, что при Рождественском храме, с самого его основания, существовало братство.
В Благовещенском приходе по переписи 1724 г. показан на Набережной улице двор братский, в переписи 1732 г. видим двор церковный с хатой. В 1778 г. старостой Иваном Ветнисенком церковный дом укреплен за церковью купчею крепостью, где сказано, что дворовое место с по­стройками куплено для церкви на братское; а что этот дом принадлежал церкви и прежде, чем укреплен купчей, показывает церковная опись 1775 г., где этот дом поставлен между принадлеж­ностями церкви. По ревизии 1732 г. при Благовещенском храме школа с дьячком учителем.
И в приходе Димитриевской церкви, по переписи 1732 г., видим двор братерский. Этот двор, без сомнения, есть тот самый, который поныне составляет собственность Димитриев-ской церкви и который в переписи 1724 г. назван церковным двором, а место его показано на улице Ктиторовой.
В описи 1732 г., после священнических дворов Троицкой церкви, видим двор той же церкви братерский и ниже шпиталь Троицкой церкви. По ревизии того же года при Троицком храме, кроме богадельни, школа с 7 наставниками дьячками. Можно признать за несомненное, что братский двор Троицкой церкви находился на том самом месте, где в 1820 г. построен церковный двор, так как это место не было тогда куплено, а считалось церковным. Где стоял Троицкий шпиталь? Неизвестно. Как бы то ни было, по приведенным актам несомненно, что между прихожанами Троицкой церкви было духовное братство и отличием его служило то, что на его содержании существовали богадельня и обширная школа. При Вознесенском храме по ревизии 1732 г. школа.
Между делами 1740 г. видим просьбу прихожан Архангельской церкви, в которой они пишут, что: а) с 1711 г. между ними существует братство; б) имеют они братский церковный двор; в) двор этот занимается частию членами причта, частию же отдается в наймы; г) на этом дворе продавался, особенно в храмовый празд­ник, мед, и деньги должны поступать в пользу храма; д) в 1739 г. члены братства собрали за мед 20 р.
Так как черкасы, удалясь от гонений унии под защиту московского православного царя, поселились слободами на военной линии Мос­ковской земли с тем, чтобы защищать право­славную Русь от татар и других врагов ее, а военно-гражданский быт их перенесен ими из-за Днепра, то и Харьков — полковой город слободского Харьковского полка — в старое время был тем же, чем каждый козацкий полковой город.

Весьма замечательна просьба старшин Харьковского полка, обозного Василия Ковалевского, судьи Семена Афа­насьевича Кветки и других, поданная ими царю в 1712 г. об оставлении при них прежних их порядков, которые, как видно, хотел потревожить полковник Прокопий Куликов­ский. Здесь видны старые порядки их. «По жалованным грамотам владеют они всякими своими вольностями и за­водами по своей черкасской обычности и всякие меж себя уряды имеют и по се время непременны. И как у них преж сего при старых полковниках с Харьковскаго полку сбо­ры были на полковые их расходы, собирались с общаго их совета, без тягости, и расход с запискою имели в Ратуше. Також прежние полковники для своей работы и возки дров и на свои обиходы подводы употребляли с маетности их; а старшины полковые, обозный, судья, есаул, городничий, писарь полковый, сотники, по распоряжению обыкности своей, для вспоможения в службе и для употребления в до­мовой работе имели у себя из неслуживых людей: обозный, судья, есаул, городичий, писарь по 15, сотники по 10 чело­век... И полковых старшин выбирали на Ратуше с общаго согласия, смотря по заслугам». Царь Петр указом 18 сентя­бря 1712 г. предписывает Куликовскому «чинить по обык-ности козаков» и не переменять ничего. Собр. зак. Т. 4. № 2585. По ревизии 1732 г. в Харькове, кроме духовенства с коллегиумом: а) полковая старшина — полковник, судья, ротмистр, 2 полковых писаря, 3 сотника, ратушные — 6 человек, всего 32 чел.; б) козаки и подмощники (2391 чел.); в) цеховые (492 чел.), великоросс. торговцы и козаки (136 чел.); д) шинкари, служители и работники (260 чел.); е) подданные черкасы (120 чел.).

 Таким образом, в переписи 1662 г. между харь­ковскими черкасами: сотник Логвин Ященко, его сотни: десятник Лукьян Краснянский, десятник Грыцко Олейник, Грыцко Ковалевский, Грыцко Донец, десятник Марко Тимошенко, сотник Лукьян Федоренко, десятники Федор Волошенин,
Тимко Жук, Сидор Ващенко, сотник Мартын Гадицкой. По переписи 1724 г. в соборном при­ходе «двор его милости пана полковника», там, где ныне присутственные места, «двор его ми­лости пана полковаго судьи Григорья Афанасьевича Квитки, двор Лаврентия Шидловскаго», что вскоре потом коллегиум, «двор пана писа­ря ». Здесь же видим не только дворы двух харьковских сотников, но и сотников Волчанского, Циркуновского, Угольчанского, Деркачевско-го. Замечательны характеристические черты и других приходов того же времени. В Архангельском приходе улицы «Корсунская», где «Козма Корсуненко», конечно, внук или сын выходца из Корсуня, «улица Кулинича», где «Дмитро Турчин, т. е. крещенный турок, Петр и Миха­ил Кандыбы, Леонтий и Григорий Кулиничи». В Вознесенском приходе на улице Шапрановской Миканор, Иван и Яков «Монастырские», т. е. выходцы из-за Днепровской Монастырщины, Моисей и Захарий Ханченки, Осип, Федор, Сидор и Филипп Чугаи и пр. В Вос­кресенском приходе на улице Дегтяревой «двор пане Куликовской». В Дмитриевском приходе улицы: «Ивана Турчина», т. е. крещенного турка, «Ивана Олейника, да сегож Дмитров-скаго прихода в маетности пана Лаврентия Шидловскаго в сельце Гуках 14 хат» и «сельцо Григоровка». В Благовещенском «на ули­це Бережной двор пана Андрея Николаевича Дунена, Ивана Фисенка», улица «Панасовка». В Рождественском приходе «улицы Москалевка, Довгалевка, Безсалая» и здесь же, по переписи 1732 г., «двор пана Сотника Ивана Кветки», впоследствии изюмского полковника. В Троицком приходе улицы «Крамалева, Назарцева», где «Андрей Топчий».
В Харьков, как в центр поселений полка, стекались радости и горести полка, так же как собственные его радости и скорби разливались по всему полку. Потому история Харькова не может не касаться и поселений Харьковского полка.
Бунт Виговского немало тревог наде­лал и черкасам харьковским. От 23 сентября 7167 (1658) г. царь присылал харьковским чер­касам грамоту с увещанием не вступать в сноше­ние с изменником, а подвизаться мужественно за царя и веру православную. В городовой описи 1662 г. сказано, что в 168—170 (1660—1662) гг. в разное время «по большим крутым вестем в Харьковской крепости истрачено пороху 2 пуда и 32 гривенки».
Мая 5 1669 г. царем Алексеем Михайловичем дана была Харьковскому полку на имя пол­ковника его Григория Донца жалованная грамо­та. «За их к нам, великому Государю, говорит царь, прежния и нынешния службы и за разо­ренье, что им учинилось от изменников Чер­кас и от Крымских и Ногайских Татар после измены Ив ашки Брюховецкаго, и за осадное сидение велели им: а) простить пошлины за продажу вина, всего 2225 р. 50 к. б) впредь для нашея великаго Государевы полковыя службы пожаловали мы,— велели им вместо наше­го Государева годоваго денежнаго жалованья таковыя промысла (с котлов винных и пивных) в городех Харьковского полку промышлять безоброчно, чтоб им было с чего наши полковыя службы служить».
Царская грамота представляет нам только краткий очерк того, чего стоило Харьковскому полку возмущение Брюховецкого. В Чугуевской переписи находим довольно подробные сведе­ния об этом бедственном времени для слобо­жан. Гетман Брюховецкий разослал воззвание к слобожанам с клеветами на царя. Знаменитый враг магометан и ляхов Иван Сирко, управляв­ший теперь слобожанами в звании полковни­ка, взволновался вестию, что царь хочет отдать козаков ляхам. Сирко — лицо замечательное. В 1659 г. он, кошевой и кальницкий полковник, отобрал у Виговского гетманские знаки для Юрия и взял Чигирин. В октябре 1660 г. он опу­стошил Крым. В июле 1664 г. кошевой Сирко писал к царю, что не доверяет он Брюховецкому и потому не хочет соединиться с ним; от 14 ноября сам царь убеждал Сирка чрез Репнина, что напрасно он не доверяет Брюховецкому. Сирко, верный царю, уничтожил последнюю попытку
Виговского на гетманство, забрал казну Тетери в Чигирине и Брацлаве, после чего тот бежал. В следующем году он вместе с калмыками ра­зорял татарские деревни. В 1666 г. он опять разорял Крым; потом в октябре 1667 г. запо­рожцы «с Кошевым Серком ходили в Крым». В январе 1668 г. выбран был в кошевого сла­бый Иван Белковский, вслед затем Сирко по Чугуевской переписке является полковником в Змиеве и заведывает мерефянскими и пече­нежскими черкасами, тогда как по летописи козаки правой стороны «почали до Дорошенка посылати, обецуючися оного за гетмана приняти, також и Сирко»24. Во всей последующей жизни Сирко является заклятым врагом татар и ляхов, но в волнение Брюховецкого он, всегда пылкий, поверил, будто царь не довольно искренно защищает козаков и даже готов отдать их ляхам. Марта 4 1668 г. вспыхнул мятеж в Красном Куте и на Торских озерах: шайки татар и веприцких козаков явились в слободы с огнем и мечом, чтобы силой принуждать к отступлению от царя московского. Марта 5 те же люди явились в Змиев, и Сирко восстал за мысль Брюховецкого, хотя и не в его пользу. Марта 11 неприятели подступили под Харьков и схватили несколько харьковцев.
Чугуевский воевода Рагозин писал в Бел­город: «176 (1668) г. марта 11 прибежал в Ба­баев баярский сын Григорий Суханов и ска­зал: Марта 11 пришел под Харьков изменник Ивашко Серко с изменники черкасы, собрався со многими людьми и переходят р. Уды в 2 верстах от Харькова и хотят итти под Чугуев».
Чугуевский воевода пред тем писал даже, что будто харьковцы изменили царю подобно другим. Но Ромодановский писал ему: «В нынешнем во 176 (1668) г. Марта 6 писал ты в Белгород о вестях про изменника про Ивашку Серка, и те вести ведомы. А что ты в отписке своей пи­сал, будто Харьковские черкасы великому Государю изменили и к изменнику к Ивашке Серку пристали; и Харьковские черкасы все служат великому Государю верно и к изменникам не пристают, над ними промысл чинят. И тебе б, по указу великаго Государя, ссылаясь с Харьковским воеводою Львом Сытиным однолично над изменники черкасы промысл и поиск чинить и полон имать и села и деревни жечь, сколько милосердый Бог поможет».
Марта 8 сам Чугуевский воевода доносил, что харьковцы поспешили воспользоваться чу­гунными пушками, которые оставлены были в Змиеве неприятелем и увезли их в Харь­ков. По известию Орновского, славный подвиг принадлежал харьковскому сотнику Гри­горию Захаржевскому. Он разбил азовского мурзу с ордой под Змиевым и взял в плен турецкого чауша, преследовал врагов под Мерефой и Валками.
После того, как ограблены были в апреле Боровое, а в мае Мартовое и Колонтаев, а между тем Брюховецкий был убит козаками, Серко удалился к Дорошенко, который разослал от себя воззвания к бунту; между слобожанами явились татарские партии; в июне бунтовщики явились в Печенегах с тем, чтобы, усилившись здесь, действовать против Чугуева. Чугуевский воевода призвал на помощь харьковского пол­ковника. «Тогож (июня 28) числа приехал в Чу-гуев из Харькова Харьковский полковник Фе­дор Репка с Харьковскими ратными людьми» и, так как неприятель не успел взволновать всех печенежцев, обратился к Салтову и хотя подступил под Чугуев, но потерпел поражение, то полковник, «почевав в Чугуеве, выехал в Харьков с Харьковскими ратными людьми Июня 30 ч.».
В августе Дорошенко выслал против слобо­жан 1000 татар с мурзой и 2000 полтавских коза­ков с их полковником Кульбицким. Они опусто­шили Мерефу, Васищево и чугуевские села.
В начале сентября в Харькове получено из­вестие, что по вызову Дорошенка еще идут многочисленные войска татар против Харькова и Чугуева. Полковник Репка писал к Чугуевско­му воеводе: «Сентября 10 вышел из полку от Татар Харьковский черкашенин Лучко Масю-ра и в распросе сказал, ушел он Лучко от Татар под Полтавою на р. Полузерке и ушед был в гор. Санжарове и в Полтаве и при нем прибежали с Срели в Полтаву два мурзы с Татары к Полтав­скому полковнику и говорили, чтоб с ними шел войною под Государевы украинные городы, под Чугуев и под Харьков и под иные городы; а буде их мурз и Татар Полтавский полковник под Гу-сударевы городы не поведет: и они Татаре хотят имати Полтавскую животину себе на корм, для того что им Татарам стало голодно. И полтав­ский полковник своего полку козакам всем велел собираться в Полтаву, и собрався с козаками и сшедшись с Татарами одноконечно хотят итти под Государевы городы; а итти им разделясь на двое — за р. Ворсклом, а другим Мурафским шляхом, чтоб со всех сторон ударить на укра-инные городы».
В половине октября открылось смятение в Харькове, несколько черкасов, человек 20 , ночью подняли бунт, убили верного полковника Репку, покололи рогатиной сотника и принимали меры возбудить всех к измене против царя, но верные черкасы заперлись в городе. Харьковский протопоп Филимонов поспешил дать знать о том в Чугуев в ту ж ночь, чтобы подана была помощь. Это узнаем мы из отписки Белгородского воеводы к Чугуевскому. «В нынешнем 177 Октября
17 писал ты, что Октября 16 в ночи прибежали в Чугуев из Харькова Харьковский протопоп Захария Филимонов, да Чугуевский вестовщик, сын боярский, Феоктист Рыбалов, а в распросе сказали: Октября 16 в вечеру Харьковские чер­касы вел. Государю изменили, не многие люди, и Харьковскаго полковника Феодора Репку убили до смерти, а сотника, Константина Федорова покололи рогатиною; а бунтуют Харьковские черкасы, чтоб Государю изменить, не многие, Иваш­ка Кривошлык, да Степка и Тарас, человек с 20, а иные Харьковские жители заперлись в городе и сидят в осаде. И ты де на вспоможение для выручки послал в Харков из Чугуева Чугуевских жителей. И для того послал я к тебе в Чугуев нарочитого станичного Голову Тараса Красникова с товарищи. И тебеб по указу вел. Государя ве­леть ко мне отписать, что у тебя ныне сверх того в Чугуеве про Харьков каких вестей объявится от посыльных людей; а отписать бы тебе ко мне в Белгород с Белгородскими станичниками с Та­расом Красниковым».
По Чугуевской переписке, это была последняя попытка бунтовщиков того времени против Харькова и Харьковского полка, попытка, сто­ившая дорого Харькову, но память страдальца верности долгу совести, доставшаяся на долю харьковского полковника Федора Репки, отрадна и для земли, и для неба.
По другим же памятникам открывается еще несколько сведений о том времени.
В 1673 г. преемник Репки полковник Григорий Иерофеевич Донец пишет в своем листу: «Григорий Иерофеевич Донец вестно чиню... которое-то дело прилучилось неподобное еще за полковника Федора Репки в полку нашем Харьковском же Левко Жигалка да Омельян мельники, жители Гавриловские», убили белгородских боярских детей шедших «з службы с под Валок»; Левку Жигалку тогда же поймали и «полковник Федор Репка казал разстрелять в городе Харькове», а Емельян убежал. Более чем вероятно, что это злодейство было делом не только убийц, но и мятежников, злодействовав­ших по Украйне. Этим всего лучше объясняется и распоряжение полковника Донца с землей и мельницей бежавшего убийцы; полковник рас­поряжается имуществом Емельяна по своему начальственному усмотрению, т. е. как имуществом общественного преступника. Как бы то ни было, полковник Репка и в этом случае является человеком, достойным своего звания.
Григорий Ерофеевич Захаржевский с честью занял место Репки. Подвиги его вместе с донскими козаками против татар утвердили за ним известность храброго воина и прозвание Донца. О нем знали, что был он смелым вои­ном под Карпатом и таким же являлся « Шля-хетный Захаржевский» в звании сотника слобожан, как за Десной против короля Казимира, так и в поселениях слободских31. В звании пол­ковника он оказался столько же смелым начальником военных дружин, сколько же умным ад­министратором и инженером. На протяжении почти 200 верст по берегу Донца устроены при нем в опасных местах укрепления. На протя­жении почти 100 верст с 1675 г. продолжен им Перекопский вал, до него шедший только на 7 верст. Так показывает Чугуевская переписка. Построение сильной, по-тогдашнему, крепости Изюмской на самой торной дороге крымцев в Россию показывает в Григории Ерофеевиче столько же сметливость, сколько и отважность геройскую. Дотоле Балыклея была полковым городом для слобод Донец-Оскольских. Гри­горий Ерофеевич перенес полковое управле­ние в Изюм, ближе к Азову и Крыму, чтобы тем легче защищать слободы того края против Крыма и Азова. Правительство столько ува­жало Григория Ерофеевича, что и после обра­зования Изюмского полка все распоряжения по важным делам полков Изюмского и Харьковского поручались Григорию Ерофеевичу, и он рассылал распоряжения по Изюмскому полку точно так же, как бы это был полк Харьковский. Отселе изюмский полковник обыкновенно назывался и харьковским полковником и Изюмский полк Харьковским полком. Григорий Ерофеевич славно бился с татарами. В 1672 г., когда турки брали Каменец, полковник Захар-жевский все лето стоял под Колонтаевым, разбил под Мерефою татарскую орду и взял в плен предводителя ее. Всю следующую зиму стоял он в Ахтырке, наблюдая за тем, чтобы непри­ятели не вторгнулись в поселения слобожан. Чугуевский воевода писал: «187 (1679) Июля 6 Харьковский полковник Григорий Донец в Печенегу писал, чтобы остальных козаков выслать к нему в полк, конных и пеших, всех до одного человека. И тогож числа писали ко мне, из Чугуевскаго уезду атаман да войт, что Крымский Хан со многими ордами перешел р. Самару». Июля 24 татары разорили Чугуев и Чугуевский уезд. Григорий Ерофеевич разбил их наголову под Харьковом. Чугуевский воевода писал: «187 Июля 29 посылал я станичника Максима Про-скурника с товарищи проведывать про воинских людей, которые были под Чугуевом и пошли мимо Харькова. Июня 31 писал ко мне Харь­ковский полковник Григорий Донец, что тех во­инских людей Татар разбил он под Харьковом и полон и животинныя стада отбил и шол за ними до Берестовой. И та орда расшиблась на трое, и он догнав до Берестовой воротился назад Июня 29. Ему итти далее Берестовой за тою Ордою было не можно, потому что та Орда большая. А идет орда не скоро, потому что кони у них выгонены и многие идут пехотою без луков. И та Орда, чает он, станет для опочиву себя и конем на р. Ореле или на Самаре». За эти подвиги царь прислал полковнику Захаржевскому похвальную грамоту.
Летопись о войнах Хмельницкого говорит: «На початку того року (1680) вышел Хан з ордами не смалыми под слободы Московские и стал около Мерли и барзо великую шкоду учинил в слободах Московских, миль на 30 попу-стошил аж по за Белгородом и вернулся в целости; бо никто за ним не ходил».
Сличая слова летописи с записками русских послов 1681 г., бывших у гетмана Скоропадского37, легко убеждаемся, что отзыв малороссийской летописи взят со слов послов. А сличая отзыв послов с Чугуевскою перепиской, должны сознаться, что Тяпкин и Зотов были несправедливы в своих отзывах о харьковском полковнике и о делах 1680 г., увлекшись, как кажется, негодованием на то, что Григорий Иерофеевич не делал никакой встречи, тогда как великолепно встречали их гетман и полковник Кондратьев. По Чугуевской переписке видим, что в январе 1680 г. татары дей­ствительно переходили р. Донец и 28 января были под Бишкинем, где, однако, были отбиты. Вслед за тем прошли они до Золочева, «городы и села и людей в полон побрали и животинныя всякия стада отогнали». Но Григорий Иерофеевич в двух сильных битвах под Золочевым отнял все награ­бленное хищниками. Следствием этих битв было то, что «неприятельские люди пошли мимо Сльшаны Мурафским шляхом из русских городов». И Григорий Иерофеевич 29 января возвратился с полком своим в Харьков. Так писал печенеж ский сотник Щербина, очевидец дел. Согласно с тем пишет и панегирист Орновский. По его из­вестию Захаржевский «громил врагов в разных местах, и острая сабля его плавала в крови поганой». Следовательно, совершенно несправедливо, что будто никто не выходил против татар в нача­ле 1680 г. Захваченные в плен, писал тот же пе­ченежский сотник, «всем явочно сказали, что де сам Хан имеет намерение и умысл, чего Бог ему бусурману не помоги, итти под Государевы городы и села войною и стать умышляет кожем либо под Ахтыркою, либо под Чугуевым». Но во вто­рой половине года татары появлялись около Савинцев. Известие летописи вполне справедливо только по отношению к поселениям Ахтырского полка по р. Мерло, которые действительно пострадали в начале 1680 г., но этого несчастия не надлежало ставить в вину харьковскому полковнику, как делает это Зотов.
Во второй половине года (1680 г.) появле­ние орды в Переяславском полку и отрядов ее в Изюмском встревожило слободския начальства. Харьковский воевода дал знать всему уез­ду Харьковскому, чтобы все собрались со всем имуществом в Харьков для спасения от внезап­ного нападения хищников. Полковник отправился с полком под Золочев.
В 1687 г. Григорий Иерофеевич посылал сына своего Константина с половиной полка в первый Крымский поход, а сам стоял на пограничной чер­те полков своих. В следующем году озлобленные крымцы выслали азовскую орду грабить и жечь слобожан. С июня и до октября то отдельными партиями, то целой массой 5 тысяч человек с пуш­ками били, жгли, грабили они поселения Харьковского и Изюмского полков. Григорий Иерофеевич разбил их под Андреевкой, а наказный полковник его бился с ними около Валок.
Во второй Крымский поход (1687 г.) Константин Григорьевич стоял у Цареборисова под начальством Чугуевского воеводы, а отец оберегал поселения полков на Перекопском валу.
В этот раз азовские татары с отрядами крымцев изливали месть хана на слобожан. Харьковский полк мало потерпел, — орда отражена была у Водолаг, хотя и не без потерь, но Изюмский полк сильно пострадал .
После Григория Иерофеевича с половины 1691 г. был харьковским полковником сын его Федор Григорьевич Захаржевский, с семи лет приученный отцом к боевой жизни.
В 1693 г. Мураддин Султан с 15 000 татар и с отрядами янычар внес опустошение в Харь­ковский полк. Татары нахватали пленных, и от­ряды их были в самой Мерефе. Федор Григорьевич наскоро собрал полчан своих, напал на врагов, разбил их, отнял пленных и все, что награбили они, захватил до 14 «важных поган­цев». Такое поражение Нураддина тем более важно, что Султан хотел дать Украйне своего гетмана — Петрика. Цари Иоанн и Петр при­слали полковнику похвальную грамоту, а полку подарили две пушки и некоторые другие отличия.
В 1694 г. Харьковский полк отряжен был на Миус, чтобы действовать с Шеином против Азова. Но бдительный полковник узнал, что татары хотят внесть опустошение в поселения полка его и вовремя дал знать Шереметьеву, что неприятель уже на Берестовце. Шереметьев поспешил стать на Джгу-не. Татары были отражены, и харьковский полковник преследовал хищников за Берестовую и Орель, отнял у них всю добычу и взял в плен 70 человек.
В 1695 г. Федор Донец с полком своим уча­ствовал в покорении Казикирменя и Тавани и получил за то похвальную грамоту. В 1697 г. он опять был под Казикирменем; уже полк возвра­щался в свои места, как орда напала на поселения его. Брат полковника Иван Захаржевский от­важно напал на орду, и она бежала неоглядкою. В следующем году орда снова хотела мстить за свои неудачи под Казикирменем и снова отражена была.
В 1700 г. царской грамотой предписано быть в Харьковском полку 800 конным козакам, а в следующем году полк был под Карягольмом и Ригой, взял Рапину мызу и за то получил денежную награду. В 1703 г. велено прибавить в состав полка еще 500 казаков служащих, но в 1705 г. слобожане освобождены были от сборов на но­вые канцелярии. Федор Григорьевич скончался в царской службе на р. Самаре в 1706 г.
От 18 ноября 1706 г. последовало царское повеление управлять полками Харьковским и Изюмским бригадиру Феодору Шидловскому; с тем вместе отменены воеводы, быв­шие дотоле в городах черкасских. С 1708 г. наказаным харьковским полковником назна­чено быть Лаврентию Шидловскому, и в том же году отряды полка отправлялись усмирять астраханский бунт Булавина. Ст 12 декабря 1708 г. прислана была в Харьков царская грамо­та с увещанием действовать против неприятеля со всем усердием и не слушать обольститель-ныхъ внушений изменника Мазепы49.
Ст 20 января 1709 г. предписано было загото­вить лес для укрепления крепости Харьковской и собрать провиант и фураж на военные нужды; а от 5 января велено как можно скорее выслать провиант в Лебедин. Отряды полка под командой Лаврентия Шидловского в том же году сражались со шведами под Веприком и Опошней.
2 июня 1709 г. в день вознесения Господня Петр Великий на пути из Азова к Полтаве при­был в Харьков утром и, остановясь около церк­ви Николаевской, слушал в ней часы, потом пошел в Успенский собор, здесь слушал литургию и по обыкновению своему сам читал Апостол. После литургии осмотрел городскую крепость и после обеда отправился к Полтаве чрез Люботин и Валки.
Харьковский полк под командою Л. Шидловского делил труды и славу знамени­той Полтавской битвы, и Лаврентий Иванович по воле царской (3 марта 1710 г.) и по избранию старшин утвержден в звании харьковского полковника.
«Во время бунта Донских и Запорожских козаков с изменником Мазепою и Булавиным с товарищи,— так писал полковник Квитка,— с разных мест Украинских легкомысленные люди бурлаки понамножились было Харьковского полку по лесам и здешним обывателем в хуторах, в пасеках и в жилых дворах чинили обиду и разорение, а проезжим людем разбой и смертоубийство». Орлик, провозглашенный гетманом вместо Мазепы, продолжал дело Мазепы. Он разослал шайки с «письмами лестными», домогаясь побудить слобожан к бунту и измене. А в то же время вступил он в договор с ханом и 10 декабря 1710 г. между прочим было положено: а) «если обыватели московских слобод, переведенные из Украйны, откажутся от союза с нами и станут упорствовать, тогда надобно поступить с ними, как с врагами; б) если встре­тится препятствие к занятию Московских слобод и к соединению их с Украйною или оружием или договором мирным, тогда надобно принудить их силою к тому, чтобы вышли из слобод и поселились на правом берегу Днепра». Вот план, по которому положено действовать против Украйны! И его выполнили. Слободские козаки, несмотря ни на какие обольщения, остались вер­ными царю. И Срлик вызвал хана и своих запо­рожцев против Слободской Украйны. В 1710 г. хан с 50 000 орды вносил опустошение в поселе­ния Харьковского полка. В следующие два года шайки крымцев и запорожцев неумолимо разоряли поселения полка, хватали в плен и грабили что только могли. Даже Харьков, к которому в другое время опасались приближаться крымцы, был в сильной тревоге, и в нем брали осо­бенные меры против неприятелей.
После Прокопия Васильевича Куликовско­го, родом не волоха, а литовского русака, бывшего в службе Кантемира, с 1714 г. борол­ся с шайками запорожцев полковник Григорий Семенович Квитка. По сохранившемуся делу о грабежах запорожцев57 видим, что в Харьков­ском полку а) произведено грабежей, по тогдашней цене вещей, в 1718 г. на 1177 р., в 1719 г. — на 3085 р., в 1720 г. — на 268 р., всего в 3 года — на 4335 р., что по нынешней цене вещей составит по крайней мере 45 000 р. серебром; б) вследствие сношений с Крымом хан прислал в возна­граждение лошадей, коров и волов на 876 р. и из того половина отдана была в Изюмский полк; таким образом, козаки Харьковского полка получили только десятую часть в вознаграждение убытков, понесенных в 1718—1720 гг., а о грабе­жах 1714—1717 гг. хан не захотел и говорить.
По заключении славного мира с Швецией Петр I прислал в слободские полки с нарочным курьером грамоты. Полковнику Квитке царь писал: «Как к тебе с нашею Вел. Гос. граматою посланный прибудет: вы Всеблагому, в Троице Святой славимому, Богу, за такое миротворение, в пользу верных своих устроившему, достойное благодарение отправили бы празднственное с молебным пением торжество, в разныя времена трекратно. Первое в самый тот день, в которой сию нашу Вел. Гос. грамату получишь и с того по­лучения в знак той преславной государственной радости, по молебном пении седмидневно обычайный при церквах звон, как от дня Пасхи во всю светлую седмицу бывает; второе Скт. 22 д., третие в предбудущем 1722 г. Генв. 28 д. с таким же седмидневным звоном. И объявить о том того полку всякихъ чинов командующим и прочим людям всенародно».
Екатерина I указала собрать из малороссийских казаков 2000 рядовых с их старшинами и 1000 из слободских полков и отправить в корпус, стоявший на границе Персии; с отрядами сло­бодских казаков отправился полковник Квитка, но возвратился с немногими.
Польский поход 1733—1734 гг., в котором командовал казаками Иван Григорьевич Квитка, не был отяготителен. Для харьковцев было бедствие, посетившее их в 1733 г.: «Мая 31 го­род Харьков горел; сгорело дворов 300, церкви соборная и Николаевская и лавки все».
Полковник Степан Иванович Тевяшев отправлял в турецкий поход харьковские отряды, которыми командовал обозный Харьковского полка Иван Григорьевич Квитка, впоследствии изюмский полковник62. Чума внесена в полки этой войной. По фамильной летописи Квиток она открылась в августе месяце; затем «через Сен­тябрь месяц (1738) в Харькове и в прочих Харьковскаго полку местах продолжалась моровая язва. В Харькове з знатных Иоанн поп Благо­вещенский, Михаил Троецкий и купец Грунен со всеми змерли. Чрез Октябрь месяц весьма сильно грясовала язва в Харькове и многие домы до едной души вымерли, знатных и худородних. Во Сктобрии воздух смрадний, был и в прочих месяцех. Чрез Ноябрь месяц не так сильна моровая язва била.
В Декабре мес. Божеским милосер­дием моровая язва в Харькове и в прочих местех в тихах стала». Таким образом, меры предосто­рожности против чумы, предписанные Минихом и разосланные по церквам при указе от 31 декабря 1738 г., были уже бесполезны. Вследствие Крымских походов Миниха слободские полки до крайности истощены были поборами провианта, фуража, волов и лошадей на армию и военными постоями, преимущественно падавшими на них по близости их к месту войны.
Благочестивая дщерь Петра I обрадовала слободские полки жалованной грамотой, которая Харьковскому полку дана на имя Степана Ивановича.
Два прусских похода ее времени тяжелы были для слобожан, особенно издержками на лоша­дей, что зависело от лиц, управлявших хозяй­ственною частью войны.
Последним полковником слободского Харьковского полка был Матфей Прокофьевич Куликовский.
Между событиями нового времени прежде всего должны обратить на себя внимание по­сещения г. Харькова и его собора высочайши­ми особами.
В 1787 г. Е катерина Великая на обратном пути из Крыма чрез Таганрог прибыла из слободы Мерефы в Харьков 10 июня , и в Успенском соборе встречена была преосвя­щенным Феоктистом, епископом Белгородским, со всем градским духовенством. Архипастырь приветствовал ее речью. Из собора шествова­ла она в дом наместнический, вновь тогда от­строенный, который ныне составляет старый дом университета; 11 числа утром императрице представлялись преосвященный с почетнейшим духовенством, военные и гражданские чиновники и дворянство. К обеду удостоились пригла­шения преосвященный с высшим духовенством и чиновники до 6-го класса. Вечером был фейерверк.
Ровно чрез 29 лет, в тот же самый 10-й день июня 1816 г., прибыл в Харьков государь им­ператор Николай Павлович, тогда еще великий князь. Прибыв в Успенский собор, он встречен был преосвященным епископом Аполлосом, ко­торый поднес ему изображение Каплуновской иконы Божией Матери. Потом преосвященный совершал литургию, которую слушал великий князь, стоя у правого клироса. По окончании литургии преосвященный поднес великому кня­зю просфору.
1817 г. сентября 17 дня осчастливил своим по­сещением город Харьков государь император Александр I. Выехав из Полтавы в час по обеде, в 10 часов вечера он прибыл при звоне колоколов прямо в Успенский собор, где у входа встречен был преосвященным епископом Павлом с градским духовенством в полном облачении. По про­изнесении приветственной речи преосвященный поднес для целования крест и, воскропя св. водою на руку государя, пошел с крестом в предшествии духовенства, окропляя св. водою путь. Вслед за ним шествовал государь с генералитетом. По со­вершении краткого молебствия преосвященный поднес государю икону Озерянской Божией Ма­тери в окладе. Государь император отправился в дом градского главы, купца Василия Михайло­вича Ломакина, где встречен был г. губернатором Муратовым и хозяином дома с хлебом и солью. Сентября 18 числа в 9 часов утра преосвященный с архимандритом Геннадием, ректором коллеги­ума Прокоповичем, кафедральным протоиереем Могилевским, профессором коллегиума Анто­новским, благочинным Прокоповичем и ключарем Иоанном Малиновским представился госу­дарю в его квартире. Государь пригласил сначала преосвященного в гостиную и несколько минут беседовал с ним; потом преосвященный позвал туда и вышеупомянутых духовных лиц, и госу­дарь милостиво принял их. По осмотре университета , гимназии, тюремного замка и богоугодных заведений государь обедал в квартире. В 4 часа выехал из города при звоне колоколов по пути в Белгород и, заметив Вознесенских священнос­лужителей, стоящих у южных ворот ограды в облачении, велел поворотить туда с дороги и, подъ­ехав, вышел из экипажа, приложился ко кресту и отправился в дальнейший путь.
Того же года 24 октября встречен был в со­боре великий князь Михаил Павлович.
Июля 31 дня 1820 г. в 8 часов вечера госу­дарь император Александр I прибыл из Чугуева в Харьков прямо в собор при звоне колоколов и был встречен преосвященным Павлом с духо­венством в полном облачении и по провозглаше­нии ектении и многолетия отправился в царскую квартиру, в дом купца Ломакина. Поутру, 1 августа, в 8 часов, отправился при звоне коло­кольном в путь, по тракту на Варшаву. Увидев по старой дороге Куряжский монастырь, велел поворотить к нему и, быв встречен настоятелем с братиею у входа в ограду, вышел из экипажа и, когда братия сопровождала молча его величе­ство в церковь, сам начал петь: Спаси Господи люди Твоя и, по ектении и многолетии приложась к кресту и к чудотворной иконе, отправился проселком чрез р. Уды подле хутора протоиерея Прокоповича на Люботин.
В 1826 г., при привезении тела государя императора Александра Павловича из Таганрога в С.-Петербург, преосвященный Павел с протодиаконом, Гнедичем, иподиаконами и 8 певчими встречал на границе Екатеринославской губернии печальную колесницу и потом при проезде чрез каждое село или город сопровождал в полном облачении с духовенством из окружных сел и городов до конца поселения. Где же, по маршруту, был назначен ночлег, там гроб был вносим в церковь, и отправляема была преосвященным панихида, а священники всю ночь при гробе чи­тали св. евангелие. В 6 часов утра отправляема была литургия и потом панихида, и гроб выносим был из церкви и по поставлении на печальную ко­лесницу был сопровождаем предшествовавшею духовною процессиею до окончания поселения. В город Харьков из Чугуева прибыла печальная колесница 9 января вечером, сопровождаемая от границы конным кортежем, у заставы городской встречена была преосвященным Павлом со всем градским духовенством в полном облачении и при пении певчими: Святый Боже — сопровожде­на к Успенскому собору, где по внесении гроба в церковь и по поставлении гроба на приуготов­ленный катафалк отправлена панихида; всю ночь и в следующие дни и ночи до 12 числа читано было евангелие священниками. Народ во все это вре­мя днем и ночью, невозбранно входя в западные двери, один за другим между двумя рядами сол­дат, прикладываяся ко гробу и не останавливаясь, выходил южными дверьми из церкви. Ежедневно совершалась соборне литургия и потом панихида. 12 числа в 8 часов совершена литургия и панихида преосвященным соборне, и по поставлении гро­ба на печальную колесницу, при пушечных вы­стрелах и колокольном звоне началось шествие гражданских чиновников и граждан, студентов университета и учеников всех учебных заведе­ний с начальствами их, певчих и духовенства. За преосвященным следовала печальная колесница, запряженная 8-ю лошадями, потом отряд конных улан. Процессия шла мимо архиерейского дома и Николаевской церкви на Московскую улицу. Гром пушек, поставленных в разных местах го­рода, близких к печальной процессии, не умолкал до прибытия процессии к городской заставе. Там процессия остановилась. Преосвященный отпра­вился в экипаже до селения Циркунов. Вслед за ним поехали протодиакон, иподиаконы, певчие и некоторые из духовенства. Как в Циркунах, так и в других поселениях до границы губернии преосвященным совершаема была панихида, а в Липцах и литургия.
В 1832 г. 11 сентября в 6 часов утра государь император Николай Павлович прибыл из Пол­тавы в Харьков прямо в царскую квартиру, в дом купца Безходарного. В 10 часов был встречен в соборе при колокольном звоне преосвященным Иннокентием (Александровым) с ду­ховенством в полном облачении у южных ворот ограды, так как тогда отделывался нижний свод колокольни и входа в церковь с запада не было. Государь, по совершении ектении и многолетия, приложился к св. кресту. Преосвященный, под­несши крест, вручил его величеству икону Спа­сителя в сребро-позлащенном окладе. Из собора его величество посетил институт, университет, гу­бернскую гимназию и тюремный замок. В 4 часа отправился в Чугуев.
В 1835 г. октября 18 государь император Ни­колай Павлович, при проезде в Вознесенск, прибыл в Харьков, прямо в Успенский собор, и, поелику преосвященный Иннокентий отъехал в августе того года в Иркутск, а из Иркутска пре­освященный Мелетий еще не прибыл, то встре­чал государя императора архимандрит и ректор семинарии Иоанн с градским духовенством.
В 1837 г. августа 18 дня осчастливила Харьков прибытием своим государыня императрица Александра Феодоровна с великою княжною Мариею Миколаевною. Остановившись в квартире в старом университетском корпусе, в котором за 50 лет пред тем имела пребывание Великая Екатерина, чрез час потом прибыла в Успенский собор, где у входа встречена была преосвященным архи­епископом Мелетием и по совершении сугубой ек-тении и многолетия и поцеловавши креста, с троекратным доземным поклоном прикладывалась к св. иконе Елецкой Божией Матери, равно и вели­кая княжна Мария Николаевна. На другой день преосвященный с почетнейшим духовенством представлялся ее величеству во дворце и был принят весьма милостиво. В 11 часов государыня с великою княжною была в институте и слушала испытание девиц в знании закона Божиего и других предметов до 2 часов. В вечеру того дня удостоила своим посещением ужин в дворянском собрании, причем город был необыкновенно вели­чественно освещен. В 8 часов 20 числа при звоне колоколов отправилась в дальнейший путь к Вознесенску. Государыня благоволила пожаловать 8 тыс. р. для раздачи бедным в губернии.
22 августа того же года, в 10 часов вечера, прибыл в Харьков цесаревич наследник вели­кий князь Александр Николаевич и имел сви­дание с великою княгинею Еленой Павловной, прибывшей в Харьков и посетившей собор 21 числа. Поутру в 6 часов великий князь был встречен преосвященным Мелетием с соборяна­ми, после молебствия с доземным поклонением прикладывался к иконе Елецкой Божией Ма­тери, лежавшей на аналое перед иконостасом. По выходе из храма отправился в дальнейший путь к Полтаве.
Того же года 7 октября на обратном пути из Вознесенска чрез Екатеринослав государыня им­ператрица с великой княжной прибыла в Харьков прямо во дворец, что в старом университетском корпусе; и в 10 часов утра 8 числа посетила институт. Здесь в храме встретили ее учитель ин­ститута протоиерей Антоновский и профессор университета протоиерей Зимин, провозглашена ектения и многолетие при пении девиц. В ознаменование своего благоволения государыня пожа­ловала им, протоиереям, каждому золотые часы с таковой же цепочкой; 9 числа утром в 8 часов отправилась в дальнейший путь.
Того же года и месяца 11 числа в 7 часов ве­чером прибыл в Харьков наследник цесаревич Александр Николаевич в квартиру, бывшую в старом корпусе университета. На другой день принимал преосвященного, военных и гражданских чиновников; потом осматривал институт, университет, тюремный замок и богоугодное заведение. Поутру 13 числа в 6 часов прибыл в Успенский собор, быв встречен преосвященным, и по выслушании краткого молебствия отпра­вился в Чугуев.
В 1842 г. 14 сентября прибыл из Чугуева пря­мо в Успенский собор государь император Ни­колай Павлович, где был встречен преосвящен­ным Иннокентием. Поутру в 8 часов осматривал институт и другие заведения.
В 1845 г. 15 сентября поздно прибыл государь император в квартиру генерал-губернатора князя Долгорукова вместе с наследником великим князем Александром Миколаевичем. Поутру в 9 часов был в институте, потом в Успенском соборе, где встречен был преосвященным Иннокентием. По выходе из собора государь император отправился в Чугуев; а го­сударь наследник осматривал университет и гимназию.
В недавние времена были в Харькове и не­которые события печальные:
а)  Голод 1787, 1821, 1833 и 1848 гг. Тяжелеевсех был первый, цена хлеба доходила до 11 р.
серебром за четверть, и потому много бедныхумерло от голода.
б)  Пожары 1821, 1833 и 1843 гг.; во второйиз них в Архангельском приходе истреблено до 100 дворов, в каждый из двух других — до 50дворов.
в)  Холера 1830, 1847 и 1848 гг. Сие грозноепосещение Божие послужило к пользе многих.
Души, самые забывчивые о вечном спасении,приходили в себя и с сокрушением более или менее глубоким обращались с мольбами о помиловании к Господу. Почти все в продолжение эпидемии говели, исповедывались и причащалисьсв. таин, иные даже по два и по три раза. Всех умерших в Харькове от холеры было: в 1847 г. —410 человек, в 1848 г. — до 700 человек.
Из частных лиц в нынешнее время справедливо обращает на себя внимание прихожанка Димитриевского прихода Евфросиния Михай­лова. Сна уже 30 лет страдает болезнью, которой не могут облегчить пособия врачей, и 20 лет не встает с одра, но благословляет Десницу Божию, коснувшуюся ее.
Иван Хроль, сын мелкого торговца и сам уже хозяин по воле отца, едва не умер от холеры 1830 г., но освободясь от страшной болезни, не хотел более ничем заниматься, как чтением духовных книг, молитвами и беседой о спасении души. Стцу своему сказал он: «Доволь­но торговали мы и едва ли не проторговали совесть,— время заняться другим». Одежда юродства, под которой он являлся другим, не могла быть легкой для него, тем более, что прикрытый ею он говорил довольно смело и резко правду многим. Побои, насмешки, пересуды сыпались на него щедро. Раз побывал он и в тюрьме, но из нее вывел за собой несколько де­сятков крестьян, которые прежде того ни за что не хотели повиноваться господину своему, а по убеждению Хроля стали кроткими как агнцы. Пред самой смертью раскольники до того из­били его, что он стал харкать кровью и скоро умер. Это было в 1841 г.

<<предыдущая||содержание||следующая>>